– Нина! – ахнула Сериз.
Забыв правила храма, Сериз устремилась к сестре и обняла ее за шею обеими руками. Разбег был таков, что девушки влетели в садовую решетку, но Нина как будто не возражала. Она только крепче прижала к себе Сериз и прошептала:
– Я соскучилась.
– Я тоже соскучилась, – невнятно пробормотала Сериз, которой попала в рот вуаль. Она сообразила, почему приехали ее родители: они сопровождали Нину. С прошлой весны, когда она вышла замуж за четвертого сына из рода Калатрисов и переехала к нему в поместье, никто из семьи не виделся с ней.
– Ты надолго? – спросила Сериз.
– Я до отъезда даже успею еще разок к тебе заглянуть, – ответила Нина, отступая на шаг, – дай-ка я на тебя посмотрю.
– Нет, дай-ка я на тебя посмотрю, – Сериз потянулась к вуали сестры. Нина застыла, и Сериз оглянулась, чтобы убедиться, что кроме членов семьи рядом никого нет. – Никто не увидит.
– Ладно, – вздохнула Нина, – только на одно мгновение.
Сгорая от нетерпения, Сериз приподняла край вуали… и вдруг забыла, как дышать. Кровь застыла в жилах. Слова замерли на языке. Она могла лишь молча любоваться безупречными чертами лица сестры, которая всегда была настолько прекрасна. Нина унаследовала каштановые волосы и зеленые глаза отца, которые неизменно притягивали чужое внимание. Никто не мог отвести от Нины взгляда, никто не мог перед ней устоять.
Таково было ее проклятие первородства.
Но разрушительная красота не казалась такой уж сильной напастью. Поговаривали, что Солонам не везло в любви, но разве нельзя такого сказать о большинстве людей? Нина утверждала, что ее красота приносила одни только беды, но привлекательность Солонов, несомненно, была лучше, чем кровожадность Петросов или помешательство Калатрисов. Первые дети этих семей охотно бы поменялись местами с Ниной. А еще было проклятие Мортара. Вот уж что точно леденило кровь.
– Достаточно, – Нина опустила вуаль на место.
Сериз было запротестовала, но вмешалась мать.
– Прошу, сядьте обе. Скоро придет Мать-настоятельница.
Словно в ответ послышалось шуршание одежд, и в комнату вплыла Мать-настоятельница с улыбкой, предназначавшейся для дорогих гостей. Она была Верховной Видящей и рангом превосходила отца Сериз, но у благородных семей были глубокие карманы, а на одних налогах храм процветать не мог.