– Вести переговоры о прекращении войны, ваше величество, – я едва сдерживаюсь от того, чтобы недоуменно пожать плечами. – А также о выплате репараций и, возможно, передаче Русской империи каких-то территорий.
На лицах герцога Петра Клещеева и генерала Бубнова одновременно появляются очень невеселые улыбки, больше похожие на мрачные гримасы. На меня они смотрят, как на наивного школьника, предложившего старосте деревни проект нового мироустройства, при котором все будут жить богато и счастливо. Император реагирует чуть иначе, но и в его взгляде мелькает снисходительное презрение. Впрочем, он быстро возвращает своему лицу нейтральное выражение.
– Скажите, барон, почему вы вообще решили, что нужно именно захватить этих людей, а не уничтожить их? – выдержав небольшую паузу, задает следующий вопрос Богдан Первый.
– Это стало бы необратимым поступком, Ваше величество, – выдаю я заранее подготовленный ответ. – Убив монархов франков и шляхтичей я мог нарушить какие-то ваши планы. Решение об устранении первых лиц иностранных государств не может принять никто, кроме вас.
– Разумно излагаете, барон, – в голосе монарха отчетливо звучит раздражение. – А вам не приходило в голову, что их захват тоже может стать необратимым поступком? Не буду скрывать, в первый момент новость о том, что вы захватили и везете к нам Генриха и Сигизмунда вызвала у меня немалый душевный подъем, но теперь я смотрю на ситуацию несколько иначе. Нам предстоят очень тяжелые переговоры, и их исход далеко не предрешен. Для начала я хочу знать, что вы успели наговорить и наобещать лидерам коалиции за время пути в столицу.
– Ничего, ваше величество, – вот тут я уже не сдерживаюсь и всё-таки обозначаю легкое пожатие плечами. – Мы общались почти исключительно на бытовые темы. Обеспечить монархам привычный им комфорт я по понятным причинам не мог, и это не слишком их радовало. Однако, нужно признать, претензий с их стороны поступало немного. Единственное, что я им сказал, это что мы едем в Москву для переговоров с вашим величеством. Никаких деталей я не разглашал, да и не имел такой возможности.
– И своими соображениями о репарациях и передаче территорий тоже с ними не делились?
– Нет, ваше величество. Никто ведь не наделял меня такими полномочиями.
– Ну, хоть так, – с некоторым облегчением произносит император. – И что же, за время пути никто из пленников не попытался склонить вас к переходу на их сторону?