Варя шла по коридору и повторяла любимый отрывок из Шекспира. Старалась привычным способом успокоить нервы, но колени все равно дрожали от страха.
«Мечта достойна того, чтобы хотя бы попробовать».
Теперь Гамлет стоял у окна. Снова он. Пшеничные волосы, светлые глаза, томный взгляд, как по учебнику актерского мастерства. Вот уж типаж, который точно понравился бы преподавателям! И почему они только в одну пятерку на прослушивание попали?
Варя смотрела на незнакомца несколько долгих секунд, но он так и не ответил на ее взгляд, словно давно привык к навязчивому девичьему вниманию и порядком от него устал.
Свободная гримерка нашлась в самом конце коридора и, откровенно говоря, больше напоминала склад всякого хлама, чем достойное артистов место. Здесь нашлись и сломанные парты, и пыльное зеркало, и кипа старых афиш, небрежно перевязанных бечевкой. А еще – пара забытых кем-то перчаток.
Обстоятельства нравились Варе все меньше. Она вдохнула, плотно прикрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и с шумом выдохнула. А потом потянулась к сумке за концертным платьем. Единственным, что у нее было, и самым любимым из всего гардероба.
Темно-синее, словно вода в таежном озере, оно плотно облегало ее фигуру в районе плеч и груди и расходилось воздушной юбкой, расшитой серебряными звездочками, к низу. Мама называла ее наряд «платьем с настроением», но сама Варя предпочитала «одеяние принцессы», хотя к голубым кровям предков никогда не относила.
Переодевшись, она не без удовольствия оглядела себя в большом зеркале, а секунду спустя дверь за ее спиной скрипнула, и на пороге возник знакомый бледный Гамлет.
– Занято! – прошипела Варя зло. – Это женская гримерка, если ты еще не понял!
Она успела полностью одеться, но от неожиданности все равно попыталась закрыться руками, чем только рассмешила гостя. Если кривую улыбку, тронувшую его губы, можно было принять за проявление веселья, конечно.
– Это сквозняк. Тебе просто показалось, что кто-то вошел.
Больше не обращая на нее внимания, он прошел вглубь комнаты, вновь остановился у окна и уставился на свежую майскую зелень в просторном внутреннем дворе.
– Хам!
Сердце колотилось в груди так, словно она вышла на сцену и резко забыла текст. От первой до последней реплики.
– Самодовольный хам, – повторила она холодно.