Во вторник за вечерним чаем Чуча вытряхнула остатки заварки на блюдце, обнюхала их и высказала предположение, что нас ждет дальняя дорога, много вкусного, неожиданное богатство и новые знакомства.
– Неплохо, если бы так. А не стоит ли помимо орехов и веревки прихватить еще чего-нибудь? – поинтересовался я.
На что Чуча глубокомысленно заметила, мол, прихватить, конечно, можно, но того, что предстоит пережить, не миновать. Спорить тут, согласитесь, не с чем.
До рассвета мы болтали о приключениях, а потом до обеда дрыхли бок о бок, как лучшие друзья. Мне снились уютные просторные норы и крысы в разноцветных шароварах, играющие на гитарах и гармонике.
Проснулся я в сумерках, дом был чисто прибран и благоухал ужином. Чуча в белом фартучке тихо стояла у открытой форточки и смотрела на звезды.
– Чего там? – потягиваясь, спросил я.
– Звезды падают, красиво, – ответила Чуча.
– Здорово, – согласился я. – А чем так вкусно пахнет?
– Грибным супом и творожной запеканкой.
Поужинав, сложили в корзину остатки ореха, сверху моток веревки и, накинув капюшоны, вышли, как только на небе появилась полная луна.
До моста у холма, куда зазывал кролик, идти близко. И я предложил зайти по дороге к моему соседу бурому еноту, чтобы угоститься одним из его знаменитых на всю округу волшебных напитков – наливаек.
– Каких только у него нет. Вкуснотища! Одни витамины, – нахваливал я. – Черносливовая бодрит и веселит. Малиновая успокаивает. От крыжовниковой голова работает лучше. Это которые я пробовал. Еще есть цветочные, чесночные, всякие.
Сосед нам обрадовался. И, пританцовывая, пообещал, что не отпустит до утра. Мы согласно кивали, но, как только попробовали черносливовой наливайки и взбодрились, сбежали через окно в кладовке.
Ночное небо сияло звездами и луной, наблюдавшей за нами. Смеясь, Чуча утверждала, что видит, как она подмигивает. Мы забрались на вершину холма и скатились кубарем прямо в объятия Белого Кролика.
Обалдевший кролик стоял у корзины полной ореха чуть крупнее фасоли. А рядом переминалась на месте повидавшая виды, но еще симпатичная белая крыса.
– Амония, можно просто Моня, – протянула она лапу для знакомства.
– Чуча.
– Бродяжка.
По их физиономиям легко угадывалось, что ждали меня одного и налегке. Мы не дали кролику и белой крысе опомниться, шутили и смеялись, пока им не передалось наше чудесное настроение. Вскоре парочка улыбалась и фыркала, глядя на наши выкрутасы, имевшие особую причину. У доброго и невнимательного енота я взял в долг запечатанный кувшин черносливовой наливайки и, предвкушая совместное пиршество, пританцовывал вокруг Белого Кролика.