***
Риделиан Сол’Рет
Когда травник начал запинаться и читать по бумажке, мы поняли, что дело дрянь. Когда он не смог ответить ни на один из вопросов, мое сердце заполнила такая тоска, что хотелось выть. У Аланы не оставалось надежды. Даже такой призрачной и невероятно глупой.
И вдруг я четко услышал, как девица за шторкой язвительно комментирует вопросы коллег. Ей хватило наглости при двух драконах вслух подсчитать, сколько эссенции пиона понадобится, чтобы нас отравить.
Я чуть не уронил челюсть на пол и недоумевающе переглянулся с братом. Вингрен пребывал в глубочайшем шоке, как и я. Кажется, эта девчонка не знала ничего о способностях драконов и их остром слухе.
У меня внутри все кипело от ярости, пока она не вышла к нам и не затараторила о свойствах зелья и его ингредиентах. И тут я понял, что готов простить ей невежество относительно особенностей моей расы, раз уж девчонка так хорошо разбиралась в травах.
Она так увлеклась, что почти позабыла про публику. А с какой любовью она перебирала травы, а с каким упоением перечисляла условия сборки?
Я невольно ей залюбовался. Травница погрузилась в работу, и в упор не замечая моего пристального взгляда. У нее были темные волосы цвета горького шоколада, небрежно заколотые карандашом на затылке. Она мало обращала внимание на свою внешность, зато за инструментом следила. Перевязь на ее поясе сверкала чистотой и защитными чарами.
Девица оказалась обладательницей притягательных пухлых губ, высоких скул и очень светлых глаз. В остальном ее внешность многие оценили бы ниже среднего. Она была слишком худой и острой, из-за чего выглядела моложе, но уставший взгляд и круги под глазами выдавали ее возраст.
Я понял одновременно с братом, что эта травница – настоящее сокровище. Такое драконам нужно. Даже если это сокровище не способно исцелить магическое истощение, оно нам пригодится для другого.
Я мысленно облизнулся, предвкушая… что-то. Охоту? Однако вслух заговорил об обратном, подвергая сомнению слова девушки и поддевая за то, что она ляпнула за шторкой. Травница отмахнулась от моей иронии, как от чего-то незначительного, и снова принялась с наслаждением говорить о работе.
И чем больше она говорила, тем сильнее я злился. Казалось, для этой девушки не существовало ничего, кроме ее трав.