– Одри, – заговорил Марко, когда мы остановились возле стены. – Давай увидимся завтра вечером? Я знаю одну кондитерскую, которая делает обалденные эклеры. Прихвачу коробочку, и поедим, погуляем.
Пока он все это говорил, я растерянно моргала. Это Марко меня сейчас приглашал на свидание? Тот самый Марко, о котором грезила половина академии?
Я тяжело вздохнула. Это было слишком мучительно. Зря я надеялась, что он все понял…
– Нет, – с трудом выговорила я, хотя все мое нутро кричало: да, да, да! – Нам лучше держаться на расстоянии.
Огневик подался вперед, как будто хотел меня обнять, и я инстинктивно отступила назад.
– Ты правда так считаешь? – медленно проговорил он.
Я взяла паузу, чтобы собраться с силами, и ответила как можно тверже:
– Да, считаю.
Он смерил меня взглядом, задумчивым и немного печальным, а затем сказал:
– Понял. Тебя подсадить? – И кивнул на кирпичную стенку.
С этой стороны та почему-то казалась куда более неприступной. В кладке были зазоры, но выше. Надо было как-то подпрыгивать или подтягиваться. Похоже, этот путь все-таки был для мальчиков, забиравшихся к девочкам, а не наоборот.
Не дождавшись моего ответа, Марко наклонился и сцепил ладони, превращая их в ступеньку. Я еще с полсекунды колебалась, но все же решила от помощи не отказываться. Ухватившись руками за выступавшие кирпичи, я поставила ногу на «ступеньку». Марко тут же приподнял меня. Легко, будто я ничего не весила.
Через мгновение его теплая ладонь легла мне на бедро. Прикосновение обожгло даже сквозь полу халата, поднимаясь волной вверх к животу. Но парень держался как ни в чем не бывало и просто подтолкнул меня. Я оседлала стену и посмотрела на него сверху вниз. В серебристом свете луны он казался словно высеченным из мрамора. Среди четких линий на его лице не было ни одной неправильной. Идеальная скульптура. Памятник мужской красоте.
В горле засел ком, и захотелось плакать.
– Спокойной ночи, Марко, – протараторила я и, перекинув вторую ногу через стену, принялась спускаться.
– Спокойной ночи, Одри, – услышала я тихий ласковый голос с той стороны.
На глаза все же навернулись слезы. Но хоть теперь их никто не видел.
Прокравшись обратно в общежитие в нашу с Лекси комнату, я забралась в кровать и накрылась одеялом с головой.
Ну почему? Почему все должно быть именно так? Почему в Марко пробудился дурацкий феникс?