Я никогда не знала, что такое детство. Смех, игры, тёплые мамины руки, ощущение безопасности – это было не про меня. В нашем доме женщина – никто. Я поняла это слишком рано.
Я не могла смеяться громко, потому что девочка должна быть скромной. Не могла задавать лишние вопросы, потому что женщине незачем думать. Не могла капризничать, потому что она обязана терпеть. Всё, что мне было дозволено, – молчать, опускать голову и слушаться мужчин. Я не была хозяйкой своей жизни. Я была её заложницей.
Я родилась через десять лет после последнего сына. Младшая. Единственная дочь среди четырёх братьев. Я видела, как в других семьях младших девочек балуют. Как отцы носят их на руках. Как матери любят, оберегают, утирают слёзы, когда они плачут.
Но это было не про меня.
Я не была любимой. Я не была желанной. Я была обязанностью. Нежданной обузой, которую надо было воспитать правильно. А значит – сломать.
С детства меня учили, что я не имею права выбирать. Я не могла дружить с кем хочу. Не могла выходить во двор и бегать, как другие дети. Если мальчикам позволялось носиться по улицам, задирать друг друга, кричать и драться, то мне – нет.
– Девочка должна сидеть дома. Девочка должна быть тихой. Девочка должна быть покорной.
Я слышала это каждый день. Но самое главное – я не имела права спорить с братьями. Они были моим миром. И моей тюрьмой.
Мне было шесть, когда старший брат впервые ударил меня. Это случилось за ужином. На столе стояли тарелки с остывшей едой. Мальчики ели горячее. А мне поставили холодное, как будто это нормально. Я не поняла, почему так, и спросила:
– Почему у меня холодное? Я тоже хочу горячее.
Брат посмотрел на меня, словно я сказала что-то невообразимое. И ударил.
– Ты будешь есть то, что тебе дали.
Я прижала ладошку к щеке. От удара она горела, а на глаза навернулись слёзы. Но я не заплакала. Я знала – если заплачу, он разозлится ещё сильнее.
Братья рассмеялись.
– Смотри, какая гордая! Думает, что имеет право что-то требовать!
Я молчала, сжимая зубы. Отец даже не посмотрел в мою сторону. А мать опустила голову.
Но самое страшное произошло спустя минуту.
Отец отложил ложку, медленно вытер руки о край скатерти и вдруг заговорил. Его голос был ровным, холодным, без эмоций.
– Если будешь перечить братьям, они сделают из тебя ту, которую никто не возьмёт замуж.