Она бросила взгляд на зятя. Он стоял у машины, разговаривал с теми, кто потребовал обмена. Лицо напряжено, губы сжаты в тонкую линию. Он держался из последних сил – ради её дочери, ради всех них. Не сын, нет. Но именно он сейчас был якорем – тяжёлым, но не дающим утонуть.
Селма медленно выдохнула. Взяла платок своей матери и сунула в карман пальто. Всё остальное… оставила. Взяла только то, что может пригодиться в дороге. Остальное – наживное.
– Это просто железо, – сказала она вдруг, будто себе. – Всё, что важно – идёт рядом.
И шагнула прочь от машины, не оборачиваясь.
Они стояли у кромки просёлочной дороги – четверо, с несколькими сумками, собакой и тревогой, что давила сильнее любого груза. Машины уже не было. Только ветер – сырой, весенний, колючий. В нём не было ни тепла, ни запаха надежды – только дым, пепел и неотступная неуверенность.
Проводник – молодой, угрюмый, с глазами цвета пепла – махнул рукой:
– Ждать нельзя. Через поля, потом лес. Главное – не отставать. И молчать.
Никто не ответил. Мейра молча поправила шарф. Селма тяжело вздохнула, прижала к себе сумку – одну из трёх, что настояла взять. Арам смотрел не на дорогу, а туда, где совсем недавно стояла их машина. Их прежняя жизнь. Их уют, их привычность, их безопасность – исчезли в один миг.
Тар пошёл первым – будто точно знал путь. Учув движение, втянул носом воздух, встрепенулся и потянул их за собой, как будто впряжённый в невидимую упряжку. Он не знал, зачем, но чувствовал: нужно идти. Нужно быть рядом.
Они двинулись. Молча, тяжело – словно тянули за собой не сумки, а весь свой прежний мир.
Селма шла медленно. Дыхание сбивалось, но она не жаловалась. Ни звука. Только прямой, упрямый взгляд, в котором уже не жила обида – ни на Бога, ни на людей, ни на судьбу. Всё это осталось позади. Как и дом. Как и тепло.
Сумка врезалась в плечо. Рука немела. Спина ныла. Но Селма не сдавалась – шаг за шагом, стиснув губы, будто каждый шаг был вызовом самой судьбе. Она не жаловалась. Никогда не жаловалась. Даже когда слёзы жгли глаза, как соль на ране.
Они остановились на привал – в стороне, среди зарослей между деревьями. Пахло мокрой корой, холодом и выжженной землёй. Арам молча поставил сумку. Мейра присела рядом с Таром, гладя его между ушами – пёс дышал тяжело, но терпеливо. Впереди, в просвете между елями, маячила фигура проводника.