Арам замер. Его взгляд блуждал среди деревьев, словно он искал в ветвях и тенях ответ.
– Наверное… – пробормотал он. – Машину я отдал. Думал, главное – выбраться. А вышло… Мы просто остались ни с чем. Эта машина – я её собрал сам, с нуля. Своими руками. Она была для меня не просто транспортом. Она была частью меня.
Комарий взглянул на него внимательно. Он слышал – в голосе Арама звучала не только горечь утраты, но и что-то глубже. Это была боль человека, потерявшего не вещь, а то, во что он вложил душу.
– Я понимаю, – наконец произнёс Комарий. – Иногда мы теряем не вещи, а кусочки себя. Но, если не можешь отпустить, постарайся хотя бы не зацикливаться на том, чего уже не вернуть. Это всё, что я могу сказать.
Арам ничего не ответил. Только слегка кивнул. Его глаза потемнели и говорить он больше не хотел.
Они продолжили идти рядом, их шаги были уверенными. Лия шла чуть позади, поглощённая мыслями. Она только время от времени оглядывалась, но, в целом, группа двигалась вперёд, и было ясно, что никто не собирался останавливаться.
Шаги замедлились, когда они вышли на более открытую часть леса. Профессор и Селма шли рядом, и между ними постепенно завязалась тихая беседа.
– Знаете, – сказала она, слегка покачивая головой, – мы с вами почти не говорим. Наверное, потому что каждый слишком погружён в свои мысли.
Профессор посмотрел на неё. Его взгляд был мягким, несмотря на уставшее лицо.
– В такие моменты бывает трудно найти слова, – ответил он. – Особенно когда каждый шаг может изменить всё, а впереди – одна неопределённость.
Селма кивнула, чувствуя, что его слова точно отражают её состояние.
– Всё, что раньше казалось прочным, теперь словно рассыпалось. Мы потеряли так много… и всё снова сводится к одному – просто выжить.
Профессор помолчал, потом сказал:
– Мы действительно теряем многое. Но выживание – не всегда конец пути. За ним часто начинается нечто новое. Иногда – даже надежда.
Она обернулась к нему чуть внимательнее:
– А вы кем были… до всего этого? До бегства, до войны?
– Я – доктор, – ответил он спокойно. – Акушер-гинеколог. Преподавал в университете, принимал роды. Когда-то думал, что это и есть смысл жизни – давать начало новой.
Селма замерла на секунду, затем мягко проговорила:
– Мой муж тоже был врачом. Арман Лейман. Он работал в клинике на юге, потом – в столице. Мы вместе с ним переехали туда, когда начались волнения.