Его друг Виктор Щапов был известен любовью к красивым женщинам – особенно блондинкам. Он был богат, приглашал всех, порой целой компанией в дорогой ресторан. Расплачивался за всех. Мы знали его бывшую жену Таню и вторую – Олю.
Виктор был гораздо старше меня. Элегантен, галантен – но мне не нравился. Он приходил в нашу коммуналку, буквально просил моей руки у мамы. Однажды, подвёл к зеркалу и сказал:– Такой внешности нужна дорогая оправа.Но меня это не убедило.
Приближался 1968 год. Он пригласил меня на празднование Нового года в Дом кино. Подруга сшила мне красивое чёрное бархатное платье с атласными бантиками. Я ждала звонка – но он так и не позвонил. Новый год я встретила одна – с платьем, которое так и не надела.
Позже я узнала: Виктор познакомился с Еленой Щаповой за несколько дней до праздника и пригласил её – вместо меня. У них завязался роман, потом брак. Недолгий: её увёл тогда ещё никому не известный Эдуард Лимонов. Скромный, молодой.
Моя жизнь изменилась летом 1968 года – я познакомилась со своим будущим мужем. Мы пошли вместе на выставку, и Щапов удивился, увидев меня с молодым, красивым мужчиной.
Лена Щапова была эффектной – высокая, в широкополых шляпах. Когда она появлялась в модном салоне «Чародейка», все сбегались взглянуть на неё. Когда она оказалась в Париже, то выпустила книгу стихов, на обложке которой она была абсолютно обнажённой. Моя подруга-манекенщица, жившая в Париже, была этим удивлена. Возможно, Лена хотела доказать: в человеке всё должно быть прекрасно – и лицо, и одежда, и душа. И она действительно была прекрасна.
Жизнь в те годы казалась весёлой и беззаботной, однако это ощущение было обманчивым. Она протекала на фоне советских плакатов вроде: «Вперёд – к победе коммунизма!», партийных и комсомольских собраний. На собраниях нас обязывали делать доклады по произведениям Ленина, а позже – и Леонида Брежнева. Похоже, у нас выработался иммунитет: мы не особенно обращали внимание на окружавшую нас пропаганду. Мы жили своей жизнью – у нас были любимые книги, любимая музыка, и мы любили идти наперекор запретам. В общем, у нас была своя жизнь. Мы были не слишком боязливы, даже довольно авантюрны: зная, что нас прослушивают, не боялись заводить знакомства с иностранцами – что тогда не одобрялось, хотя формально и не запрещалось.