Когда я родилась, маме принесли тёмноволосую девочку с чёрными, чуть раскосыми глазами. Мама сказала: «Похожа на японку» – не зная ещё всей этой истории. Уже в зрелом возрасте я впервые увидела фотографию своей прабабушки – и поразилась: чем-то я похожа на неё – едва раскосые глаза, причёска с чёлкой, не свойственная для женщин кроме меня в семье XIX века. Ни у кого кроме меня в семье не было чёлок, бантиков, кружевных воротничков… Позже, уже взрослой, я заинтересовалась её судьбой и узнала о японце. Возможно, именно эта «печать» осталась на наших лицах – как память о загубленной жизни красивого, молодого мужчины, оказавшегося, к несчастью, японцем. Может быть, эта история и пробудила во мне интерес сначала – к японской ширме… А потом – к повести Нидзё. Всё в жизни не случайно.
Поездка в колонию
Шёл 1972 год. Осень или ранняя весна – не помню точно. Погода была слякотной и пасмурной. В длинном красном пальто, со светлыми волосами и лисьей рыжей шапкой, я подъехала к заведению без адреса – только номер. Таких безликих учреждений и сейчас предостаточно. То было недалеко от Тулы. Я ехала поездом, затем – автобусом или чем-то ещё. Меня впустили в дощатый домик с чудовищным запахом – щей или грязи. На лавках – мрачные женщины с огромными сумками: кто вёз еду сыну, кто мужу, кто брату. Эти воспоминания не покидают меня и теперь. Всё вспоминается: колючая проволока, собачий лай, серый снег, моё красное пальто и длинные волосы. Пришлось ждать, показывать паспорт, называть фамилию – фамилию мужа.
Меня пропустили вместе с остальными, направив куда-то, где перед нами неожиданно вырос барак. По деревянной лестнице мы гуськом поднялись на второй этаж. Перед нашим взором открылся длинный коридор – как в коммунальной квартире: слева были двери, а где-то в середине, тоже слева, располагалась кухня, на которой родственники, приехавшие на трёхдневное свидание, что-то разогревали и готовили. У входа стоял охранник – выходить было запрещено. Каждого из нас развели по комнатам, в которых стояли железная кровать, покрытая серым солдатским одеялом, стол, а на потолке висела тусклая, покрытая пылью лампочка.Вошла женщина – надзирательница. Она ещё раз проверила сумки, а затем беззастенчиво обшарила меня – не пронесла ли я чего запрещённого…