Хиро был не таким, как она представляла себе художника. Никакой экстравагантности или небрежности в одежде. Его тёмно-синее кимоно было простым, но безупречно чистым. Руки – сильные, с длинными пальцами, испачканными чернилами. А глаза… его глаза видели то, что другие не замечали.
– Госпожа, позвольте сделать перерыв, – наконец произнёс Хиро, отложив кисть. – Свет меняется, и я хотел бы продолжить, когда солнце будет под другим углом.
Мидори едва заметно кивнула, чувствуя, как затекли мышцы шеи.
– Вы можете взглянуть, если желаете, – добавил он, указывая на набросок.
Это было неслыханно. Обычно художники не показывали незавершённые работы, а девушке из знатной семьи было неприлично проявлять любопытство. Но в глазах Хиро не было вызова, только искреннее предложение.
Мидори медленно поднялась и подошла к холсту. То, что она увидела, заставило её сердце замереть. На бумаге была не просто копия её внешности. Хиро каким-то образом сумел передать то, что скрывалось за маской совершенного воспитания – тоску, мечтательность, внутреннюю силу, о которой она сама едва догадывалась.
– Как вы… – начала она и осеклась, не находя слов.
– Мои кисти видят то, что скрыто от глаз, – тихо ответил Хиро. – Простите, если это вас смутило.
– Нет, – быстро возразила Мидори. – Это… правда.
Их взгляды встретились, и на мгновение рухнули все барьеры – социального положения, приличий, ожиданий. Они были просто мужчиной и женщиной, увидевшими друг в друге нечто большее, чем видели другие.
– Мидори-сама! – раздался строгий голос её служанки Юки. – Ваш отец ожидает вас к чаю.
Момент был разрушен. Мидори склонила голову в формальном поклоне.
– Благодарю за ваш труд, господин художник. Завтра в то же время?
– Как пожелаете, госпожа, – ответил Хиро, и в его голосе Мидори услышала нотки чего-то, что никак не могла определить – сожаления? тайного обещания?
Покидая комнату, она чувствовала, как его взгляд следует за ней. И впервые за долгое время в её сердце затеплилась надежда.
Прошла неделя с первой встречи Мидори и Хиро, и каждый день приносил новые открытия. Портрет близился к завершению, но обоим казалось, что времени осталось мучительно мало. Жених Мидори должен был прибыть через две недели, и тогда всё изменится.
Утро выдалось на удивление тёплым для середины зимы. Снег, выпавший накануне, начал таять, открывая робкие зелёные ростки под ледяной коркой. Мидори проснулась с первыми лучами солнца, гораздо раньше обычного. Служанки ещё спали, и она решилась на маленькую вольность – прогулку в одиночестве по саду.