Франк никогда не откроет сердце предателю Шарлю Бедо, но на передовой, выполняя приказы этого высокого седоусого офицера, старший сержант Мейер стал патриотом Франции.
Бизнесмен подносит стакан к губам – и отставляет его обратно на стойку. Кажется, он хочет пуститься в новую тираду, но тут тишину бара взрывают громкие возгласы и смех, и он не успевает сказать.
Пришли…
Вот он, долгожданный миг. Франк поправляет воротничок, кладет руку на плечо Жоржа. Тому предстоит их встретить. Смех в коридоре звучит все ближе. Гогот солдатни. На мгновение Франк снова в Вердене. Он приосанивается, распрямляет плечи, но на спине выступает пот. Рубашка под пиджаком уже промокла, и озноб пробирает до костей.
Противник наступает – приближается первая шеренга.
– Добрый вечер, господа. Добро пожаловать в бар отеля «Ритц».
Дневник Франка Мейера
Я – пролетарий, и к тому же пролетарий-еврей. С самого детства меня всегда тянуло дать деру, сбежать.
Моя жизнь – это побег.
Я родился в австрийском Тироле 3 апреля 1884 г. в семье рабочих-переселенцев из Польши. Мой отец считал основой всех добродетелей – дисциплину. Наука, которой он меня учил, была всего лишь долгим курсом подчинения.
Слушаюсь, начальник! Психологическая тюрьма. Да, начальник! Ты как будто понемногу умираешь каждый день. Я быстро понял, что в его образе жизни есть что-то тупое: он никогда ни в чем не сомневался. Я всегда опасался людей, которые твердо верят.
Отец родился в Лодзи в самый разгар погромов. На его глазах толпы белокурых бестий гоняли, били, а иногда и вешали его соплеменников. В конце концов он перечеркнул свою прошлую жизнь и эмигрировал в гористый Тироль. К великому отчаянию матери, дочери раввина из Будапешта, отец дал мне австрийское имя. И не позволил сделать мне обрезание. О том, чтобы внести меня в синагогальные книги, не могло быть и речи: отец заявил, что никто из его потомства не будет евреем. Семья поселилась в Вене, в квартале Фаворитен, где без различий народов и рас смешивалась вся Миттельевропа. Помню, как старик отчитывал мать, когда она пыталась праздновать Песах или нечаянно произносила пару слов на идише.
До переезда в Вену мы жили в Куфштайне, небольшом городке в австрийском Тироле. Родители вертелись как могли. Отец работал на одного известного сапожника и имел немало клиентов. Зарабатывал немного, но мечтал открыть собственную сапожную мастерскую и откладывал все, что получал на чай от богатых заказчиц. Мы ютились втроем на чердаке над магазином. Зато не надо было платить за жилье. Просто находка. С утра до вечера я видел, как отец, в своем вечном фартуке из воловьей кожи, орудует разными шилами, шпателями и молотком. Энергичный, дотошный, ловко владеющий инструментом, отец восхищал меня. В детстве, в Куфштайне, он был моим кумиром. Возможно, и я за барной стойкой всю жизнь подражаю его отточенным жестам.