– Я обнаружил этот экземпляр книги в Штутгарте. Один полоумный барон запросил у меня за нее целое состояние. Как ни умоляла меня супруга, я так и не рискнул повторить ваши рецепты… Я уже месяц вожу вашу книгу в своем походном рундуке. Не согласитесь ли надписать экземпляр?
Все взгляды устремлены на Франка и Шпайделя.
Первый вечер среди фрицев, и вот уже я раздаю автографы…
– Предлагаю всем выпить по «Ройял Хайболу», за здоровье фюрера.
Возле фортепиано напольные часы из белого оникса показывают восемь.
– Господин Мейер, – шепотом говорит ему Шпайдель, – как только стихнут аплодисменты, я ускользну, меня ждет к ужину генерал фон Бок.
– Ради бога, господин полковник.
– Вы передадите от меня поклон прекрасной госпоже Озелло?
Это проверка или Шпайдель действительно не в курсе ситуации?
После секундной заминки Франк коротко отвечает:
– Госпожа Озелло в Ницце, последовала туда за мужем в момент мобилизации.
Шпайдель встает, на лице – улыбка до самых эполет.
– Спасибо за все, Франк. Вы скоро увидите меня снова, мне хочется знать о парижской жизни все! А пока вверяю вам заботу о моих людях!
– Положитесь на меня, полковник.
Офицер разворачивается на каблуках.
Франк смотрит, как он молча рассекает толпу военных.
Кто ты, Ганс Шпайдель? Кто ты и чего хочешь?
Бармен, способный оценить человека после первой выпитой рюмки, теперь уже ни в чем не уверен.
Дневник Франка Мейера
Я покинул Европу 28 ноября 1898 г., дрожа от возбуждения и страха. Я сбежал из дома. Курс на Нью-Йорк, город свободных людей. Корабль оказался набит под завязку. Пассажиры пели и танцевали на палубе, охваченные единым ликованием и надеждой на новую жизнь.
Экипаж отдал швартовы, взвыла корабельная сирена, и меня вдруг охватила безмерная печаль – я вспомнил о мамочке. Погоня за успехом оплачена вечной печалью. Я разместился возле целой колонии украинских евреев. Мы спали на самой нижней палубе, сразу над товарным трюмом, – казалось, протянешь руку и можно коснуться воды.
Корабль рассекал волны, и вместе с качкой меня охватывало пьянящее чувство свободы. Выйти в люди, реализоваться еще казалось недостижимой мечтой, но я чувствовал, что вместе с этим новым веком начинается и моя взрослая жизнь, которая, возможно, принесет мне достаток, раскрепощение, веселье. Тогда еще никто не мог представить себе грядущие две войны и миллионы смертей. Но все же мне чудилось что-то страшное, грозное за яркими огнями рампы. Когда мы шли в открытом море, я время от времени поднимался наверх вместе с товарищами из Одессы, пытаясь добыть еды. Если везло, богатые пассажиры с верхних палуб бросали нам еду, которую мы с жадностью утаскивали в трюмы. Богатая публика смотрела на нас брезгливо, для них мы были голодными зверьками.