И невдомек ему, мудаку, что после кровищи, которой нахлебались эти 18-летние салаги сразу после школы, им хоть чем то отвлечься надо. Лучше этим, чем чарсом. Хотя тоже сложный вопрос. Например, товарищам офицерам проще, на водяру у них чеков хватает, а как то прилетев в Ташкент, я удивился – водка по червонцу, стоит, бери – не хочу! А за Пянджем она до 30 чеков доходила. Так что солдатикам водка не по карману была, а чарс – он подешевле, и эффект считай тот же. Вот и тянулся по вечерам душноватый запашок из солдатских палаток…
– Эх, ма, скорей бы дембель!
– Ты, Круженков, где живешь то?
– А под Клинцами, деревня у нас, Смолевичи.
Я разминаю сигарету, табак шуршит, сыплется, я его только нюхаю, курить нельзя.
– Ну вот приедешь ты в отпуск, пойдешь в клуб…
– У нас Дом Культуры.
– Да? Ну ладно, на танцы, значит. Али на дискотеку. При параде, в отглаженной «песочке», медаль однако на груди, всем видно – воевал человек. Местные пацаны тебе в рот будут заглядывать, самогонки притащат, а то для такого раза и водочкой разживутся, а ты им будешь травить, что мол на войне ни хера не страшно, что у настоящего мужика яйца железные… Но промолчишь, что при первом прыжке яйца в горошину сжались. Было?
Кружок задумчиво усмехается и кивает головой.
– Ну потом конечно с корешами школьными выпьешь, с девахой местной познакомишься, а то и не с одной. И вот пройдет неделя, придешь ты опять на танцы и почувствуешь, что кто-то в спину смотрит, обернешься – а в уголочке стоит поджарый, глаза волчьи и морда вся от солнышка афганского лакированная. И будете вы с ним до утра водку пить и песни выть, потому как песни про нас не поют, их воют, и скажешь ты наутро мамане своей – прости, мать, мне назад надо. И даже автобуса не дождешься, на попутках помчишься в райцентр, а оттуда в Москву. И понесет тебя АН-12 от Чкаловска до Бадахшана, а когда выйдешь ты на взлетку, в жару, в пыль, вдохнешь воздух с гор, пахнущий снегом, то скажешь – ну вот я и дома! Привет, шурави!