– Невесте князя плохо, перегрелась на солнце, – кричит он старшему. – Помоги, Ярый.
Ничего не вижу, только ощущаю жар от его невольных объятий. Я словно жарюсь на сковородке.
С Вацлавом я никогда не чувствовала ничего подобного. Боги, помогите мне! Лада, защити!
Во мне бушует смесь неизведанных доселе чувств. Не могу разобрать, что я чувствую. Выделяются только два противоположных желания: чтобы Меченый не отпускал меня, и чтобы побыстрее убрался.
Не понимаю себя и злюсь. Злюсь на себя и на воина, который, сам того не желая, усложнил мне жизнь. Как теперь жить с тем, какой жар вызывает во мне незнакомый мужчина. Это же неправильно. Так быть не должно.
Я люблю Вацлава.
Лучшее, что я могу сделать сейчас – это притвориться, что до сих пор в обмороке. Пусть уже, наконец, воин оставит меня в покое. Для него же лучше.
– Меченый, делом займись, – слышу я окрик старшего. – Любомира, а ты помоги подруге. Остальные собираются в путь.
Сильные руки опускают меня на траву, а я с трудом сдерживаю стон разочарования.
Лёгкие руки Миры обтирают лицо мокрой тряпицей. Я приоткрываю глаза.
– Не бойся, – говорит она, – ушёл твой поклонник. Можешь приходить в себя.
Я не его боюсь. Я чувств своих к нему боюсь. Как можно так реагировать на постороннего мужчину? Может, я какая-то неправильная?
– Вокруг нет людей князя? – с опаской спрашиваю я.
– Кроме меня, нет.
– Тебе бы только шутить, – беззлобно говорю я.
– А тебе? – с беспокойством спрашивает Мира. – Что он сделал такого, что ты сознание потеряла. Только не ври мне, что воин на тебя нагнал страху.
– Нагнал, но не так, как ты думаешь, – задумчиво произношу я, выискивая Меченого глазами. Но он как сквозь землю провалился.
– Мне из тебя всё клещами вытягивать, что ли? – возмущается Мира. – Сейчас ещё девушки вернутся, и поговорить не удастся.
– Я пыталась его поцеловать, – смущённо говорю я, чувствуя, как лицо заливает краска стыда.
– Ты что пыталась сделать? – Любомира хватает ртом воздух. – Ты нормальная?
Перевожу на неё взгляд. Мира сидит бледная, приложив руку с мокрой тряпицей к груди. Вокруг её руки с зажатой тканью появляется некрасивое мокрое пятно, но она не чувствует этого.
– Да ты понимаешь, что ходила по острию ножа? – трясёт меня, как переспевшую грушу. – Тебя же могли казнить.
– Меня? – приходит моя очередь удивляться.