– Спасибо, – с искренней благодарностью говорю я женщине. Она всё ещё смотрит встревоженно. – Кто вы? – задаю новый вопрос.
– Меня зовут Надежда, если тебе будет удобнее, можешь называть меня тёть Надей, – отвечает женщина. Мои глаза удивлённо округляются.
– Тёть Надя? Вы же совсем молодая, – говорю я ей. Она смеётся и говорит:
– Ох, милая, мне сорок восемь лет. – Я смущённо кашлянув, опускаю взгляд: мне сорок, но пока стоит меньше говорить и больше слушать.– Ну, а тебя как же зовут? – так и не дождавшись от меня вразумительной реакции, спрашивает Надежда.
– Ой, прошу прощения, леди! Моё имя Алиссандриэль, – смутившись, говорю я, приседаю в реверансе и мысленно ругаю себя: где мои манеры? А всё потому, что я растерялась: эта женщина выглядит совсем молодо, по человеческим меркам я дала бы ей не больше тридцати пяти. Когда я выпрямляюсь и смотрю на Надежду, оказывается, что она смотрит на меня с каким-то задумчивым прищуром.
– Ну-ка пойдём со мной, милая. Я живу здесь недалеко. Попьём чайку, и ты мне расскажешь о себе, – женщина решительно берёт меня под руку и тянет за собой.
Мы проходим через парк, затем идём куда-то по улице, и возле какого-то дома останавливаемся. Всё время, пока мы идём, я кручу головой и с любопытством осматриваюсь по сторонам, окончательно понимая, что это точно не мой мир: слишком высокие заборы отделяют дома друг от друга. В моём мире заборчики маленькие, можно сказать символические. Прохожие с удивлением смотрят на меня, а Надежда поглядывает на меня и всё больше хмурится.
Открыв ворота ключом, женщина заводит меня во двор и снова закрывает замок на ключ. Слева от ворот тянутся хозяйственные постройки, справа стоит дом на высоком фундаменте. Перед домом разбит палисадник, почему-то пустой, хотя и незаросший сорняками. Мы проходим через двор к дому. Поднимаемся по ступеням к входной двери. Надежда снова открывает замок в двери уже другим ключом, и мы входим в небольшую квадратную прихожую с двумя большими окнами – одно у двери, второе на стене слева, – от чего здесь довольно светло. Слева от входа, у окна стоит обувная полка. Справа – большой шкаф с тремя дверцами. На средней дверце – зеркало во весь рост.
Вот на отражении в зеркале мой взгляд и останавливается. Отражаюсь там я и одновременно не я, а какая-то человеческая девушка лет двадцати. Из всего богатства моей внешности, которой я так гордилась, остались только огненно-рыжие волосы до пят, носик пуговкой, обсыпанный веснушками, да пухлые губы. А глаза – мои прекрасные, по-кошачьи жёлтые, глаза – стали голубого цвета. Хорошо хоть миндалевидный разрез глаз остался прежним. И ушки – раньше вытянутые кверху – теперь стали обычными, как у людей. Фигура осталась без изменений: тренированное, гибкое тело, небольшие округлости в нужных местах. Жёлтое платье длиной в пол и домашние туфельки, выглядывающие из-под подола.