Я знала, что мне нужно встать. Знала и ничего не могла сделать. Ведь оторваться от него означало принять жестокую действительность. Я оттягивала этот момент, сколько могла. Но ничто, увы, не вечно.
Стерев с лица слезы, я обшарила карманы трупа, забрав необходимые сейчас вещи. Одной мне его было не вытащить, поэтому я отправилась за Леонардом. От мысли похоронить брата прямо в этом подвале я отказалась. Он заслуживал большего.
Как же хорошо, что на улице не было людей. Тишина и пустота как нельзя лучше соответствовали моему внутреннему состоянию. Я безразлично шла вперед, смотря под ноги. И вдруг встречный ветер донес до меня еле различимый запах гари. Нехорошее предчувствие, зашевелившееся в сердце, заставило меня сперва ускорить шаг, а затем перейти на бег. Клубы черного дыма застилали улицы. Не давали дышать, раздирая легкие болью.
Я бежала изо всех сил, все еще надеясь, но отчетливо понимая, что и тут опоздала. От таверны осталась лишь груда обгоревших развалин. Стоя в одиночестве посреди улицы, я не находила в себе сил подойти и осмотреть пепелище. Да и толку было его осматривать? Если в пожаре кто и выжил, то там его точно не было. Поэтому я развернулась и побежала к тому единственному, кто у меня еще остался.
Эрл говорил, что Ворон сидит в клетке на площади. В двух кварталах от таверны. Чем ближе я подбиралась к месту, тем больше усиливался ветер. Когда долгожданная площадь показалась между домами, натиск Стихии стал практически невыносимым. Приходилось бороться за каждый шаг, пригнув голову, стиснув зубы. Но я дошла. На площади ветра не было. По ней просто гуляли смерчи. Серые воздушные воронки играючи перекидывали между собой железную клетку с уже погнутыми прутьями.
– Привет, с-с-солныш-ш-шко.
Совсем рядом возникла фигура в балахоне с накинутым капюшоном. Всего в трех шагах.
– Впеш-ш-штляет? – поинтересовался он, отрываясь от созерцания площади и поворачиваясь ко мне.
Ах ты, паскуда!
В этот момент один из смерчей издевательски швырнул мне под ноги клетку. Из которой на меня смотрел изувеченный Ворон. Смотрел, но уже не видел.
– Это мой хос-с-ссяин рас-с-свлекаетс-с-ся, – похвастался стрелок. – А вообщ-щ-ще он добрый. Хочш-шь, я попрош-ш-шу его вс-се ис-с-ссправить? Он это мож-ш-ш-шет.
Я давно уже ничего не чувствовала. Примерно как ушла с пепелища. Внутри были лишь безразличие и пустота. Такое бывает, когда тебя заваливает грудой булыжников. Там не до чувств: выжить бы.