Подобно тому как в разных искусствах произведение одного искусства может быть орудием другого, поскольку его цель служит потребностям произведений того искусства, для которого оно является орудием, так же и в одной и той же науке или искусстве некоторые [вещи] могут иметь такой же порядок по отношению друг к другу: одно будет орудием, а другое – главным делом и частью. Ведь и молот, и наковальня не перестают быть орудиями кузнечного дела, хотя и являются его произведениями.
Кроме того, тем, кто называет [логику] частью философии, приходится признавать, что эта часть философии служит орудием для других наук и искусств, которые используют силлогизмы и доказательства для построения и обоснования своих учений. Они пользуются ими, но не как своими частями, ибо тогда одной и той же частью оказались бы разные науки. Таким образом, они применяют её как орудие.
Если так, то, поскольку более архитектонично то искусство или наука, которое использует произведения и орудия другой науки, подчиняя её собственное дело своим потребностям (как, например, уздечное дело – верховой езде, а кораблестроение – кормчеству), то и другие науки и искусства окажутся совершеннее философии, для которых её часть служит орудием.
Если же скажут, что не всё логическое исследование отнесено к открытию и построению предметов, исследуемых в философии или в других науках и искусствах, но что в нём есть нечто, рассматриваемое и исследуемое само по себе, не полезное ни для чего иного, то, во-первых, они должны согласиться с древними, продвинувшими логическое исследование до уровня полезности, что его следует называть орудием, а не частью. Во-вторых, по их же мнению, полезная часть его будет орудием, а бесполезная – частью. Но если полезное лучше и заслуживает большего внимания и разработки, то, согласно их же взгляду, лучшая часть логики будет орудием философии и других наук и искусств, а менее ценная – частью.
Между тем во всём орудие занимает второе место после дела части. Далее, если бы [логика] разрабатывалась как упражнение для ума в отыскании предметов, исследуемых в частях философии, то и тогда она занимала бы место орудия. Если же – ради познания истины, содержащейся в ней самой, то она была бы частью теоретической [философии], ибо её цель – познание.