Он сделал шаг в сторону, его голос окреп, в нем зазвучала лекционная уверенность, за которой таился личный опыт.
– А вы никогда не задавались вопросом, зачем государства вливают миллиарды в науку, в медицину, в генные проекты, которые почти никто не понимает? Думаете, всё дело в демографии? В старении населения? В страхе?
Магнус замолчал на секунду, давая аудитории догнать мысль, и продолжил, чуть тише: – Нет. Это игра в долгую. Гонка за бессмертием – пусть не для всех, но хотя бы для избранных. Нужен всего лишь один из миллиона рожденных – гений, который найдёт лекарство. Создаст протез, который заменит половину тела. Придумает, как загрузить сознание в сеть. Или просто продлит жизнь на пару десятилетий – и этого уже будет достаточно, чтобы выиграть ещё один раунд. Пока остальные будут умирать – кто-то выживет.
Он прошёлся взглядом по рядам, и теперь в его голосе звучала почти хриплая решимость: – А на случай, если всё же наступит конец – уже существуют хранилища. Генетические банки, капсулы знаний, автономные убежища. Для тех немногих, кто переживёт. Кто поднимет знамя заново.
Пауза. Воздух будто сгустился.
– Вот почему человек скорее пожертвует собой ради миллионов… чем оборвёт жизнь только потому, что ему больно. Потому что внутри нас всё ещё работает древний механизм – и он не знает поражений. Он просто ждёт сигнала.
– Звучит странно, – протянул Адам, нахмурив брови.
Магнус чуть склонил голову, и в его глазах вспыхнул знакомый огонь – тот самый, что зажигал аудиторию, когда он говорил о полях битв, об упорстве древних армий, о цене, которую платили за будущее.
– Совсем нет, – произнёс он твёрдо. – История полна примеров того, как люди добровольно шли на смерть – не ради славы, не ради награды, а чтобы спасти других. Это не абстракции. Это реальные люди, реальные поступки.
Он сделал шаг вперёд, и голос его стал чище, как звук меча, вынимаемого из ножен.
– Возьми devotio – древнеримский обряд. Военачальник, осознанно идущий в жертву, врывался в ряды врага, зная, что не вернётся. Не потому, что его просили. Потому что он считал: его смерть вдохновит своих и обескуражит чужих. Он становился символом. И этот символ менял исход битвы.
Магнус выдержал паузу, и в ней чувствовалась тяжесть личного знания.
– Тогда это делали ради племени, легиона, империи. Мир был меньше. Границы – ближе. Но принцип… остался.