Вскоре после начала войны с революционной Францией начались трудности с получением необходимого количества матросов для укомплектования флота. Даже в 1793 году, до фактического объявления войны, лондонский Сити посчитал необходимым платить сорок шиллингов каждому матросу 1-го класса (able seaman) и двадцать шиллингов каждому матросу 2-го класса (ordinary seaman), который добровольно поступит на службу. Также морякам и их семьям полагались различные небольшие льготы. Но эти нововведения не побудили людей стремиться в больших количествах на борт кораблей Его Величества, как того требовали обстоятельства времени.
Для моряков, и особенно для офицеров, все вопросы, связанные с распределением «призовых денег» (за захваченные вражеские корабли) во время французских войн представляли большой интерес поскольку, хотя доля призовых денег для матросов была очень малой. В то же время доля офицера нередко во много раз превышала его жалованье и часто, превращая его в богатого человека, позволяла купить поместье. Нижняя палуба была в основном озабочена быстрой выплатой любых призовых денег, которые ей причитались. Это было признано необходимым, и король приказал, чтобы следующая пропорция призовых денег была немедленно выплачиваема: каждому уорент-офицеру (старшине) – 20 фунтов стерлингов; каждому унтер-офицеру – 10 фунтов стерлингов 10 шиллингов; и каждому матросу, морскому пехотинцу и солдату – 2 фунта стерлингов 2 шиллинга.
Одной из самых болезненных особенностей рассматриваемого периода является дисциплина на флоте. Не только почти каждый год из этих восьми насыщенных событиями лет был свидетелем мятежей, которые едва ли когда-либо ранее позорили службу; не только мятежи не раз сопровождались убийствами и изменами; но и недовольство стало настолько всеобщим, что на какое-то время оно угрожало самому существованию страны. Сначала вспышки были изолированными. Они происходили на кораблях, которыми командовали капитаны с лучшей репутацией, а также на кораблях, которыми командовали капитаны с худшей; и хотя, несомненно, было много поводов для недовольства на нижней палубе, казалось, что состояние беспокойства среди моряков было скорее революционной эпидемией, микробы которой носились в воздухе, чем результатом каких-либо более очевидных причин. Во Франции произошло восстание против любой установленной власти. Британцы, как целое, мало пострадали от инфекции, пришедшей из-за Ла-Манша; однако в случаях, когда уже существовал благоприятный очаг для распространения революционных микробов, некоторые британцы подхватывали заразу в очень тяжелой форме и были так же ею одержимы, как и наиболее восприимчивые французы.