– Сестра, у нас живой., -врач бросил фразу куда-то вглубь шатра и склонился над Виктором.
– Как себя чувствуешь?
Виктор ощутил на себе тёплое дыхание и поморщился. Он попытался обратиться к телу, попробовал понять свои ощущения.
Ничего.
Пусто.
– Никак… ничего не чувствую., -Стоило Виктору сказать это, как рука врача впилась ему под ребро. Лицо скривилось в гримасе боли, рот открылся, но не выдал ни одного звука. Он не смог понять, от боли это или просто не осталось сил кричать.
– Значит, чувствуешь. Хорошо. Можешь встать?
Виктор молча поднялся, откашлялся и опёрся на койку, чтобы не упасть. Голова шла кругом.
– Где я?, -вопрос вырвался сам собой. Виктор хотел знать, где находится. Далеко ли его дом.
– Ты в госпитале. Отдыхай. Я попробую выбить тебе отпуск.
– Спасибо. Спасибо…
Последние слова забрали у Виктора последние силы.
Он даже не заметил, как лёг обратно.
Всё. Больше ни одного слова. Ни одного движения.
Тишина.
В полудрёме прошли следующие несколько дней. Он не считал время – оно просто проходило сквозь него. Где-то звучали отдалённые голоса. Кто-то дёргал его за плечо, задавал вопросы.
Иногда подходил врач или сёстры, справлялись о его состоянии. Иногда с ним заговаривал болтливый сосед.
Мужчина сорока лет, потерявший ногу.
– Главное, жив остался, парень, остальное – ерунда, ерунда…, -он повторял это каждый день. Виктор молчал.
Где-то рядом продолжалась жизнь. Стоны, шаги, шелест бинтов. Но Виктору не было до этого дела. Он был где-то там, между прошлым и будущим. Между мечтами и реальностью. Время не существовало для него. Оно просто шло рядом.
Каждый день к нему подходила медсестра, меняла компрессы на лбу. Она что-то спрашивала, но он не смог разобрать ни одного слова. Образ медсестры плыл перед глазами, смешивался с воспоминаниями и он увидел в ней свою мать. Казалось, это она пришла к нему. Гладила своей тёплой рукой его лоб, щёки. Он снова чувствовал себя в детстве…
Однажды, он проснулся. Голова также гудела, кто-то тряс его за плечо. Что-то срочное? Иначе, зачем будить больного человека… Перед лицом крутили какой-то кипой бумаг, перевязанной веревкой. Надписи, печати. Ничего непонятно. Но вот его глаз уцепился за деталь надписи – печать почты его родного города. Сознание прояснилось. Картинка постепенно переставала плыть. Несмотря на ужасную боль, он смог подняться в кровати.