– По энергетике, – ответила драконица.
Мы с Генри тут же принялись изучать энергетику леса.
– Лично я не вижу ни одного эльфа, – скорее в шутку заявил Ледбеттер, потому что с такой высоты можно было разглядеть разве что слона в чистом поле.
«Если серьёзно, то шансы увидеть сверху эльфа в эльфийском лесу практически равны нулю, – послышался в наших головах голос Дэйны. – Сколько не летала над их лесами, ни разу не видела. Не знаю, почему так. Сливаются, что ли, они со своими деревьями».
– Да, это вам не гномы, – согласилась Джита.
– Я видел один раз эльфа, – похвастался Гирзел.
«Да ладно!» – не поверила Дэйнария.
– Серьёзно, – стоял на своём чёрный. – На поляне.
«Так то на поляне!» – усмехнулась белая.
– А поляна, что, не в лесу?! – чуть ли не возмутился Гирзел.
Следующую четверть часа драконы эмоционально спорили, считается ли эльф на поляне эльфом в лесу или нет.
Ну, ничего, пусть хоть на время отрешатся от нависшей над их семьёй проблемы.
Через несколько часов Дэйнария, направляемая Джитой, опустилась на вершину холма километрах в двух от прибрежной полосы – на юг до самого горизонта тянулось то ли море, то ли океан.
Джита сбежала по крылу, подождала, когда спустимся мы, а Дэйна обернётся в человека, и, сделав, несколько шагов, исчезла.
Это было так неожиданно, что в первую секунду я не поняла, куда она делась.
– Портал! – с видом знатока заявил Штурмовик.
– В сообразительности тебе не откажешь, – усмехнулась я.
– А что, были сомнения? – он посмотрел на меня так, словно бы на мгновение поверил в эти мои несуществующие на самом деле сомнения.
Ничего придумать в ответ я не успела – перед нами возникла промокшая Джита.
– Там такой ливень! – фыркнула она.
– Тогда давайте перекусим, – предложила Дэйна. – Всё-таки надо это когда-то сделать.
Она расстегнула сумку и начала распаковывать аккуратные, Ланиной работы, свёртки с едой.
***
На четвёртые сутки, отмахав шесть миров, мы прилетели на Соктаву.
Впечатлений мне, кажется, уже хватит на всю жизнь.
Эх, если бы не эта чёртова Шантара!
По мере приближения к родному миру Гирзел становился всё мрачнее и мрачнее. Он почти не разговаривал, целиком погрузившись в себя. Море отчаяния, переполнившее его глаза, с каждой минутой штормило всё сильнее.
Мы изо всех сил старались подбадривать его, но разве это могло решить проблему.