Я медленно выпрямляюсь, на всякий случай загораживая лицо растопыренной ладонью. В костре плавятся в радужном пламени остатки телефона; над ними поднимается жирный, воняющий пластиком дым. Ленчик монотонно матерится, размазывая по лицу кровь; на секунду я пугаюсь, но тут он яростно сверкает на меня глазами, и становится понятно, что все обошлось: просто царапина на щеке, длинная и глубокая, но нестрашная. Пробормотав что-то про порванную узду и «сами зашивать будете», он, подбоченясь, смотрит на Асю как на нашкодившую псину, и она выпрямляется. С вызовом глядит в ответ.
– Ну нехило так в тебе говно вскипело, – врасстановочку произносит Ленчик.
Выбирая путь наугад, очень скоро окажешься на звериной тропе. Все человечьи тропы когда-то были звериными.
Когда кто-то смотрит на спящую Асю, к ней приходят дурные сны.
Если долго ехать верхом по перевалу, можно погрузиться в транс.
Я отмываю Ленчику морду и заклеиваю царапину пластырем. Вдвоем мы ловим дрожащего коня, с фырканьем и хрустом заедающего стресс на поляне (узда цела, так и висит, привязанная к дереву, – бедолага просто выпрыгнул из нее одним рывком). Все это время Ася сидит пнем, глядя в пустоту и ломая пальцы. Я машу Ленчику вслед. Звякает, вспыхивает галлюцинаторная синяя искра, когда подкова ударяет о камень – наверное, тот самый, разрисованный, – и Ленчик растворяется в темноте.
Только тогда Ася немного расслабляется – но руки у нее по-прежнему подрагивают. Зря она так тряслась. После дикого, с какой стороны ни посмотри, происшествия с телефоном разговаривать с Ленчиком я и не собиралась. С кем-нибудь другим – может быть, но не с главным болтуном в Кучындаше. Хватит и того, что он в красках опишет всем нашим уничтожение телефона – и заодно напомнит «Кайчи», что они каким-то невероятным образом забыли наверху туристку и повара.
Ася успевает заговорить первой.
– Что там, дальше? – она машет рукой в темноту. У нее нарочито бодрый, наивно-любопытный вид, будто взрывать чудесно работающие телефоны в костре – обычное дело, не стоящее обсуждения.
Но обсудить придется. И ответит ли она на мои вопросы, начнет ли снова брыкаться – хорошо после разговора уже не будет, так что я рада поддержать игру, чтобы потянуть время. Я представляю тропы, бегущие от стоянки. Большей частью они знакомы мне до последнего камушка. Еще о двух-трех я только слышала: они вниз, к людям, туда мне ни разу не было нужно. Я люблю тропы и люблю о них рассказывать – тут она меня поймала.