Да, человеческая мысль, например, об энергетике микромира, кажется, вполне реализуется на примерах развития электронной техники, но кто может утверждать, что такая техника – единственна и безальтернативна в бесконечном, по определению, проникновении Разума в микро- или мега- миры Вселенной, благодаря воспроизводству этого Разума познающей самое себя.
Вместе с тем, в обыденном, практическом сознании принято, что энергию и поле вполне можно «почувствовать», предполагая, что существует некое материальное их «влияние», представленное в нашем восприятии. Заметим, именно «представленное в нашем восприятии», а не в объективном содержании наших ощущений, связанных с теми или иными органами чувств, потому что качество представления нами, допустим, тепла, изменяется в тех процессах восприятия, которые происходят в различных контекстах нашего бытия.
Например, в контексте острой, конфликтной ситуации человек, манипулирующий горячими предметами, может, например, не замечая того, обжечься ими, тогда как в нормальных условиях сосредоточенной работы с этими предметами такая неосторожность практически маловероятна.
Обобщая, вполне логично допустить, что в нашем представлении и восприятии поля или энергии постоянно присутствуют суперпозиционные эффекты, несводимые к феноменам сосуществования «фигуры» и «фона», замеченным ещё в гештальт-психологии. Следует предположить, что человек вообще отличается способностями к взаимной проекции и взаимосочетанию ощущений, распределенных по различным сенсорным каналам.
При этом, чтобы установить общий язык с возможными единомышленниками или оппонентами, исследуем это предположение на ряде примеров, воспользовавшись уже устоявшимися терминами биоэнергетики, просто потому, что иные термины пока что являются относительно мало распространенными в этой новой области человеческого познания действительности, где на самом деле особенно ярко проявляется опережающее значение именно гуманитарного и теоретического в нее проникновения по отношению к естественно-научному и технологическому.
Биоэнергетическая терминология, таким образом, не должна вводить нас в заблуждение своей прямолинейностью и односторонностью, за которой скрывается вся глубина её неопределенности и расплывчатости, присущая любому первоначальному периоду развития нового научного знания.