Жена метнула в меня полный отвращения взгляд, дернула дверную ручку и шагнула в коридор, хлопнув дверью.
Я сел на проеденный старостью диван и уставился в никуда. Я так и не купил новый, хотя обещал. И раковину тоже. И я снова не помнил, какой сейчас день, месяц и даже год. Кто-то уничтожает меня, глумливо надсмехаясь надо мной за моей спиной. Слабо посмотреть мне в глаза?!
– Ты разве их не видел? – услышал я снова тот же голос.
Меня будто ударило током. Я кинулся на кухню, ведь, кажется, еще вчера я устроил там настоящее ледовое побоище. Или это было не вчера?.. Я вошел на кухню. Белые оштукатуренные стены окружали меня со всех сторон. Ни стола, ни стула, ни моей любимой кружки. Где же ты, беленькая с красными цветочками и золотой каемкой?
Я уселся прямо на бетонный пол, скорчившись, как креветка. Я стиснул зубы, чтобы не дать волю слезам. Мужчины не имеют права на них. Нательный крестик покачивался на гайтане, словно маятник, туда-сюда.
– И ты мне не помог, – я сорвал его и бросил на пол.
Я сидел посреди белой кухни, а мои мысли сменяли одна другую, как автомобили на оживленном перекрестке. Я безмерно любил свою жену и дочь, но по какой-то совершенно невнятной причине доставлял им боль и страдания. Я не понимал, что со мной происходит, не мог понять, почему и что со мной будет дальше. Но одно я знал точно: больше так продолжаться не может. Я должен уйти, уехать от них как можно дальше, чтобы то, что сидит во мне и управляет мною, не смогло добраться до них и причинить еще большие страдания.
Я встал и начал собирать вещи. Мое сердце рвалось на части от понимания того, что, возможно, я их больше никогда не увижу. Не почувствую этот нежный запах магнолии, исходящий от Веры, ее нежных прикосновений и чарующей улыбки. Не увижу, как Аришка расцветает и становится девушкой, как она заканчивает школу и впервые влюбляется.
Внутри меня все опустилось. Этот невыносимый запах сероводорода стал еще сильнее, не давая дышать. Что-то жрало мои годы жизни, превращая ее в пыль. «Ибо прах ты и в прах возвратишься…»
Ничем не примечательный, абсолютно безликий кабинет, по которому невозможно догадаться, человеку какого рода деятельности тот принадлежит. Он сидел напротив меня в добротном классическом костюме песочного цвета, который идеально гармонировал с цветом интерьера. Волосы, убранные строго на пробор, волосок к волоску, и чисто выбритое лицо выдавали в Константине Андреевиче педанта. Может быть, это и неплохо для человека его профессии. Интересно, он колет себе уколы красоты или сам по себе мало смеется по жизни? И, кстати, ему не хватает очков. Не то чтобы я намекаю, что он подслеповат, но они точно смотрелись бы стильно и как нельзя лучше дополняли бы его образ.