– Не без предвзятости. Выходит так, что, чтобы кто-то мог быть хорошим, другой обязательно должен быть плохим. Поэтому и в этом чтиве часть людей объявляется плохими, после чего добру уже не удаётся оставаться без кулаков. А чтобы добро могло своими кулаками решить все возникающие проблемы, зло представляется не столько слабым, сколько неправдоподобно глупым. – Решаюсь на аллюзию, которую ему не уловить. – Культурные сомелье создали человеческое наследие из всего самого сомнительного.
– Боюсь, это покажется тебе циничным, но для нашего мира это всего лишь данность. —Оба усмехаемся, и я опять пожимаю плечом. – Неожиданно и приятно встретить в тебе пропагандиста серой морали. Сейчас твои доводы и предъявы вполне взвешены, но вот в книге почти не улавливались.
– Это потому что мои методы предъявления неадекватны, – хихикаю и самоиронизирую. Читающий без труда на латыни, опускает глаза к монитору ноутбука.
– Прогрузил. Готовы к старту?
– М? – О ком речь?
– Мурашки, или как ты их там называла?
– Не-не-не. Я же сказала, музыка для меня— это личное.
– Отлично. Для меня тоже.
– Я не стану обсуждать…
– What I've felt, what I've known, turn the pages, turn the stone behind the door, should I open it for you? Or are you unforgiven too? (Что я почувствовал, что я узнал, переверни страницы, открой завесу за дверью, должен ли я открыть ее для тебя? Или ты тоже непрощённая?).
Он прервал меня, хрипловато напевая хорошо-знакомую мне песню. От его нашёптывания, всего за пару строк успеваю растаять, как зефир на костре. Откуда он знает о моём плей-листе вообще?!
Пока, поражённая красотой его-моего голоса, пребываю в состоянии аффекта, Остин в наглую включает загруженную мелодию на ноутбуке. Очень гармоничная и красивая, но, увы, она не вызывает во мне никакого отклика. Приятный мотив, но без души.
– Что скажешь? – Мне вообще не хочется обсуждать музыку с ним. Но ещё сильнее не хочется обидеть или задеть самолюбие музыканта. И хотя он явно – тот самый независимый от обид человек, ведь люди его совершенно не интересуют, все же первая моя мысль – похвалить. Но вторая мысль – не врать. – Только честно, – спокойно добавляет. Тону в его глазах. Это трудно. Труднее, чем кажется. Правда. Ненавижу правду. – Есть мурашки?
– Нет, – шёпотом выдавливаю из себя правду.