Она не знала, сколько они летели, но ноги уже затекли. «Метла – не самый удобный способ перемещения, как ни крути», – подумала Вела, попытавшись в очередной раз поменять положение, чтобы было хоть немного комфортней. Наконец они начали снижаться, и Вела увидела на холме огромный костер.
Чем ближе они подлетали, тем сильнее сердце заходилось от страха. Ведьмы. Множество обнаженных женщин танцевали вокруг костра. Тела их извивались, сплетались в причудливом буйстве магии. Чуть поодаль за ними наблюдали мужчины – будто завороженные танцем, они не отводили взгляды от женских тел и пили что-то из бокалов.
Между танцующими резвились черти. Афоня ускорился, приземлился, и вся братия подбежала к нему, приветствуя. Метла мягко опустила Велу на землю, и девушка поморщилась, слезая с нее. Ноги подкосились, тело продрогло, руки едва шевелились от холода и усталости.
– А вот и наша новенькая, – Вела тут же угодила в объятия женщины с длинными черными волосами. На ней была свободная сорочка, так что Вела, не смущаясь, обняла ведьму в ответ. – Я Агата, – улыбнулась она, отстраняясь, – моя мать когда-то знала Ладу, и мне не терпелось познакомиться с той, кто перенял ее дар.
– Велислава, – улыбнулась в ответ Вела.
– Сейчас начнется главная часть, ты как раз вовремя, – Агата потянула Велу за собой к костру.
Перед костром, освещаемый языками пламени, стоял большой черный козел. Огонь бликовал на его больших рогах, отражался в глазах. Ведьмы сели на колени в круг и обратили взор к небу. Агата слегка пихнула Велу в бок, и девушка повторила за остальными.
– Это господин наш, так мы его приветствуем, – шепнула Агата, наклонившись к Веле, когда ведьмы снова направили взгляды на козла.
Вела замерла, а сердце забилось быстрее, когда козел заговорил:
– Слуги мои, зло творящие, – голос его звучал будто в голове, низкий и рычащий, – что успели вы со встречи последней?
И ведьмы по очереди принялись рассказывать о том, что творили они. Кто-то рассказывал, как здоровье у других воровал и красоту, кто-то о проклятьях говорил, о том, как женщинам роды усложнял, на скот хворь насылал. Веле стало не по себе. Ведьмы своими деяниями злыми гордились, рассказывали о них с улыбкой широкой, козлище же удовлетворенно кивал после каждого рассказа. Веле все это казалось неправильным, чуждым ее природе: она зла творить не желала. Наконец очередь дошла до нее.