Мне казалось, что в происходящем есть и моя вина, и потому так яро защищал Марка перед Цоколем, не позволяя выселить из своего дома. Лишь позже я понял, что пытался эгоистично защитить себя и поплатился за это. Удача Марка однажды подвела его, но к тому времени город сплетничал про дом, в котором воровство покрывается нечистой силой. Я был этой нечистой силой, и в итоге меня прозвали Тихушником.
Закончив исповедь, я с облегчением вздохнул и с печальной улыбкой обернулся к Новострою спросить, куда мы идем, и остановился, парализованный неожиданной яростью в его глазах. Едкое дыхание собеседника будто отравляло меня изнутри. Охваченный необъяснимым страхом, я не мог двигаться, не мог говорить. Кисти рук застыли в мертвом оцепенении, колени предательски проседали. Кривая презрительная улыбка расползлась по лицу стоящего напротив. На секунду мне показалось, что он сейчас бросится на меня, но Новострой заговорил как ни в чем не бывало:
– Сказать, что я удивлен – ничего не сказать. Это очень грустная история. Я поражаюсь твоей вере в людей. Ты, как волшебник – творишь чудеса и вершишь судьбы, – от этой очевидной лести мне стало еще больше не по себе. Я неуверенно ухмыльнулся:
– Ладно тебе, не переоценивай мои способности. Со временем ты станешь намного проницательнее меня. А сейчас нам пора прощаться. Иди, получше познакомься со своим зданием, попытайся контролировать все стены одновременно, – я старался, как можно тактичнее, завершить наш диалог.
– Спасибо тебе за поддержку, Тихуш! Я очень рад, что ты мой друг. Вот кстати и мой дом. Правда, он очень отличается от остальных, ведь его стены панельные, а не кирпичные, как ваши. Боюсь, я стану гадким утенком в вашем пруду.
Я поднял глаза и опешил от удивления. Передо мной стоял огромных размеров домина, в котором было по меньшей мере десяток подъездов. Снаружи дом был обит гладкими панелями красного и черного цвета – до безумия яркий и красивый, чего не скажешь о внешности человеческого образа Новостроя. Смущало только отсутствие окон, придающее постройке сходство с гигантским телом, испещренным пулевыми ранениями. С одной стороны, я невольно завидовал: в нем может разместиться, как минимум, семьсот человек. Но с другой, я понимал его страх перед освоением людских душ, ведь в нем их будет жить великое множество. Впервые за вечер меня кольнуло сомнение: справится ли Новострой с таким грузом ответственности…