На следующий день утром курсантов повезли на автобусе в город на последнюю медкомиссию. В тот же день должен был состояться их первый полёт.
Зуев без проблем прошел всех врачей, включая испытания вестибулярного аппарата на центрифуге – вертящемся стуле – встав с которого, Зуев как ни в чем ни бывало, сделал несколько шагов, даже не покачнувшись: вестибулярный аппарат у него был отличный.
Зуев задержался в очереди у рентгенкабинета, и запыхавшись, последним, забежал в кабинет главврача, который должен был поставить итоговую подпись о его допуске к полётам. Он начал что-то весело объяснять о причинах своего опоздания – главврач, пожилая женщина с добрым лицом и строгим взглядом внимательно посмотрела на него и отложила ручку, которой уже готовилась подписать его карточку…
Здесь самое время сказать, что Зуев имел врождённый дефект речи – он слегка заикался, причем иногда заикание пропадало совсем, он даже играл в постановках школьной самодеятельности, иногда же Зуев запинался, особенно когда слово начиналось с согласной буквы. В общем, он не придавал этому значения и научился контролировать себя. Разговаривая с главврачом, он удвоил согласную букву в одном из слов. Лучше бы он ничего не говорил главврачу – он мог просто подписать карточку и уйти, но пребывая в счастливо-нетерпеливом состоянии в предвкушении первого полёта, он на мгновение утратил контроль.
Главврач внимательно посмотрела на него и отложила ручку, которой уже готовилась подписать его карточку.
– Милый мой, – сказала она, – с ларингоспазмами я не могу допустить тебя к полётам.
Зуев сначала не понял масштабов обрушившейся на него катастрофы, он даже не знал, что такое ларингоспазмы. Когда ему объяснили, что это значит, он принялся убеждать главврача что это пустяк, и он может разговаривать абсолютно нормально, ему было всё еще весело. Но главврач была непреклонной.
– Мы должны быть уверены, что в напряжённой ситуации во время полёта, при переговорах с землёй лётчик сохранит контроль над своей речью, – говорила она (а ведь были, были времена, когда самолёты не имели радио, и почему Зуев не родился раньше?).
В кабинет был вызван старший инструктор, сопровождавший курсантов на медкомиссию. Он был краток и строг:
– Сдай форму и можешь быть свободен, ты отчислен.
Зуев не верил своим ушам, ведь он уже сидел, пристёгнутый ремнями, в шлеме, в кабине мчавшегося по взлетной полосе самолёта! Он уже почти стал лётчиком! Напрасно Зуев умолял оставить его, разрешить хотя бы один полёт. Главврач и старший инструктор были непреклонны.