– Я беременна, Артур.
В моем розовом мире, где мы были счастливы в окружении наших детей, Артур на эту новость реагировал восторженно, зацеловывая меня до изнеможения.
А в реальности, нахмурившись, разъяренно рычит, наступая, загоняя в угол:
– Чего, блт?!
– У нас…– бормочу неуверенно. Хочется голову в шею втянуть. Добавляю почти шепотом: – Будет ребенок.
– Нет.
Сердце в груди отбивает барабанную дробь, а бабочки, что трепетали при упоминании имени парня, обугливаются и оседают пеплом в желудке.
У меня теперь есть свое кладбище. Кладбище разочарований и разбитой мечты.
– То есть?
– То есть ты сделаешь аборт, – как полоумной раздраженно поясняет Артур.
– Что?
– Послушай, – парень вздыхает и кривится. Пинает носком кроссовка камушек. Прячет ладони в карманы джинсов и переступает с пятки на носок. – Родители не хотели, чтобы я съезжал от них. Отказывались давать денег на съем квартиры. А я уже не могу жить с предками. Я достаточно взрослый, – поигрывает бровями, растягивая губы в пошловатой улыбке. – Батя у меня категоричный мужик. Сказал: хочешь жить отдельно – сам заработай. Ну, я и заработал. Как умею. Поспорил с пацанами, что «распечатаю» тебя. Мне особо напрягаться даже не пришлось. Ты, Дашенька, сама накидалась. Лезла ко мне, целовалась. Как неумеха, конечно, но ничего так. Местами мне даже понравилось.
Пока я пытаюсь оправиться от словесных оплеух, отряхнуться от дерьма, в которое с щедростью меня макнул мой бывший возлюбленный, Артур хладнокровно продолжает добивать меня. Безжалостно и беспощадно.
– А с беременностью ты можешь делать, что хочешь. Это твоя проблема. Лучше, конечно, аборт. Потому что ребенка я никогда не признаю и ни копейки не дам. Даже на этот самый аборт.
Пошатываюсь и прижимаю ладони к животу. Защищаю. Мысленно представляю, что закрываю этими руками ушки и глазки моего малыша. Не хочу, чтобы он слышал такие страшные слова в свой адрес. Особенно от какого-то незнакомого дяди.
– И сколько же стоит моя девственность?
– Зачем тебе?
– Хочу знать, не продешевил ли.
Артур хмыкает и кривит уголок рта.
– Шестьдесят тысяч.
Ужасаюсь цинизму этого…кого?
Урода.
Вот лучшее определение существу, стоящему напротив.
Спасибо, что правда о нем раскрылась сейчас, а не много позже. Жалко, что я полжизни любила человека, никого больше не замечая вокруг. А он не достоин этой любви. Дура. Ну, что ж, буду надеяться, это будет самый жестокий урок в моей жизни.