Надя смотрела спокойно.
– Контракт подписан. Вы вправе его аннулировать, если сочтёте нужным. Но, боюсь, это будет довольно громкая история. Особенно с учётом финансирования, уже переведённого через министерство культуры.
Арслан усмехнулся – по-настоящему, впервые.
– Вы с характером. Мне нравится. – Он сделал полшага ближе. – Но предупрежу честно: здесь не всё так, как выглядит. И уж точно – не все, кто кажется союзниками, ими остаются.
Он повернулся к помощнику.
– Пойдём. Позже поговорим с ней официально. Без пыли и извести.
Когда они ушли, в зале осталась тишина.
Надя медленно опустилась на табурет, снова натянула перчатки и коснулась кистью фрески.
В детстве Арслан был другим.
Он не рождён был жестоким – он был даже странно добрым для среды, в которой рос. Когда слуги спотыкались или что-то роняли, он первым бежал поднимать. Когда брат – ещё маленький Эмир – заболел, Арслан по ночам подкрадывался в комнату, чтобы потрогать ему лоб и убедиться, что тот дышит. Он не боялся проявлять чувства. Тогда – ещё нет.
В десять лет он хотел стать архитектором. Чертил лестницы в блокнотах, рисовал фасады с балконами, даже делал макеты из картона. Отец – Хакан – смеялся, но не с добротой. Он говорил: – В нашей семье строят влияние, не здания.
С тех пор Арслан не рисовал. И однажды, когда Арслан случайно оставил на столе альбом с эскизами, отец сжёг его прямо в камине.
– Чтобы не тратил время на бесполезное.
Он учился быть рукой, не голосом. Он замкнулся. Не сразу стал жестким – просто стал молчащим. Начал слушать, наблюдать, запоминать. Ему внушали, что сильный – это тот, кто не показывает боли, не раздумывает, не задаёт вопросов. В семье Ташкынов даже подросткам нельзя было быть подростками.
В тот год ему исполнилось одиннадцать. Он был любознательным, молчаливым ребёнком – не из страха, а из привычки. Его не наказывали, но и не хвалили. В семье Ташкынов считалось: если не ругают – значит, справляешься.
Ему нравилось ходить по поместью, особенно туда, куда не пускали. Не из упрямства. Просто за закрытыми дверями всегда было интереснее.
В подвале старого дома, рядом с хозяйственным крылом, была комната, которую все называли «архивом». Но он знал – туда ходят мужчины, когда приезжают «гости». И выходят оттуда не сразу.
Однажды он услышал голоса – резкие, но не громкие. Он тихо открыл дверь – самую узкую, заднюю, та, что с ржавым замком. Присел за стеллажом.