Вместе с пузырьками воздуха изо рта вырвался глухой крик. Даже через призму темной воды я смогла разглядеть демона – ссохшегося мертвеца с глубокими черными дырами вместо глазниц и острым черепом. Его редкие рыжие волосы медленно извивались, а длинные соколиные когти нещадно впивались в мою руку.
Задергавшись, я попыталась врезать уродцу в грудь локтем, но тени больше не помогали, блокированные нахождением в реке, в которой не существовало магии тьмы. Так что удар получился равносильным толчку ребенка.
Демон сильнее сжал мою плоть, выдирая из горла новый беззвучный вопль. Вот только в этот раз досадная ошибка едва не стоила мне жизни. Ледяная вода потоком ворвалась в легкие, душа, а монстр, наслаждаясь моей судорожной агонией, поволок меня дальше.
Из последних сил сопротивляясь, я постаралась лягнуть склизкого мертвеца в бедро, но умудрилась запутаться в длинной юбке, и эта оплошность стала решающей в схватке.
Секундного замешательства хватило, чтобы второй такой же демон оторвал мою руку от саднящего горла и потащил в противоположную сторону, желая разорвать меня на две части.
Сухожилия ужасно заныли и затрещали, готовые вот-вот порваться, а мутное от воды зрение померкло. Организм сдавался, понемногу умирая от нехватки кислорода, и даже истошно-жалобные крики Клары, едва доносившиеся до меня через толщу реки, превратились в белый шум.
Я тонула, а сердце с каждой необъяснимо долгой секундой билось все медленнее, замирая в груди.
Умирать больно.
Тяжело.
Мучительно.
Легкие горели так, словно их залило раскаленным свинцом. От боли сознание окончательно заволокло черной пеленой, и в момент, когда кости, казалось, больше не выдержат натиска монстров, я поддалась влекущей в забытье пучине.
Темнота на мгновение притупила страдания, но внезапный всплеск над головой отсрочил падение в руки смерти, и мука вернулась с новой силой. Однако запястья больше не истязали демонические когти. Только легкие, все еще полные воды, грозились камнем потянуть на дно, сделав моей могилой безжалостную реку преисподней.
Кто-то схватил меня за плечо и дернул вверх, но было поздно. Я слишком долго не дышала, кровь переставала циркулировать по венам, а вместе с ней останавливалось израненное за нелегкую жизнь сердце.
Где бы я ни появлялась, за мной шлейфом, будто аромат дорогих духов, всегда следовало поветрие гибели. Пока умирающий разум воспроизводил последние мысли, я вдруг поняла, что пульс все еще шумит в ушах, а тело больше не покачивает река.