Рука Аваддона легла мне на плечи, по-свойски приобняв. Я вскинула голову, загипнотизированно отметив, что на его лице проступили островки сизой чешуи.
В реальность меня вернул мелодичный, будто звон колоколов аббатства, голос Лилит.
– Дей! – радостно воскликнула она.
Лилит мгновенно соскочила с трона и, обогнув развязно развалившихся у ног Люцифера любовниц, бросилась в объятия среднего сына.
Повелитель Похоти легко подхватил названую мать и закружил в воздухе, озаряя лучезарной улыбкой зал. А когда остановился, уткнулся Лилит в макушку и нежно ее поцеловал.
У меня сперло дыхание. Кайлан находился слишком близко, буквально в считаных шагах, и выглядел как всегда до болезненного безупречно.
Дамы в зале тут же отрепетированно заохали, стоило Селье отстраниться от Лилит и грациозно поклониться отцу, заведя одну руку за спину. К нему, после теплого приветствия матери, присоединился Астарот в похожем черном фраке. Однако его лацканы и ворот, в отличие от Повелителя Похоти, были расшиты не рубинами, а аметистами.
– Сыновья! – елейно начал Люцифер. – Несказанно рад нашей встрече, надеюсь, вы принесли хорошие вести из мира людей. Скольких грешников вы истязали магией нового чистилища?
Меня заметно передернуло. Вслед за Принцами Ада вошла их свита, отвлекая от порыва придушить Люцифера голыми руками.
Приближенных Кайлана я узнала сразу. К нему неспешно плыла Марго в изысканном платье цвета заката, рыжие локоны фурии подпрыгивали в такт шагам, вызывая у меня изжогу. Рядом с ней широко вышагивал верный помощник Селье – Лионель, он же Велиар[4]. Демон принарядился в клетчатый костюм-тройку и зачесал назад каштановые волосы.
А вот пассию Астарота, остановившуюся с ним бок о бок, я видела впервые.
Девушка отличалась высоким ростом и стройной фигурой. Темный, струящийся до самой поясницы водопад волос переливался в свете свечей и хрусталя, а зеленые глаза удивленно округлились, как и у всех, кто вошел в зал и заметил меня на троне Аваддона.
Только Кайлан оставался невозмутимым. Он полностью сконцентрировался на Лилит, стоящей рядом с ним и утирающей белоснежным рукавом платья слезы, пролитые по сыну, которого увидела впервые за долгое время.
Зато стоило Повелителю Похоти заметить в ногах отца развязных любовниц, и тьма наполнила его обычно карие с золотыми вкраплениями глаза, полностью поглотив белок и радужку.