Первые три года нашей службы в Плауэне проходили, в общем-то, для всех нас однообразно. Все обитатели военных городков в Германии в то время употребляли именно это слово – «служили». Потому как все наши повседневные дела, наших отцов, непосредственно служивших на разных должностях в полках и батальонах, дорогих мам, работавших вольнонаемными все в тех же полках, военном госпитале, школе, обеспечивая жизнь и быт все тех же полков и батальонов, так и нас – детей, по мере своих сил участвовавших в повседневной жизни гарнизона, были связаны со службой. Мы выступали на концертах самодеятельности перед нашими солдатами и немецкими пограничниками. Каждый год помогали мамам заготавливать овощи в полковом овощехранилище и убирали вместе со всеми территорию во время субботников. Участвовали в обмене делегациями с немцами при посещении немецких школ и предприятий, где общались с такими же, как и мы, немецкими мальчишками и девчонками. Мы прекрасно понимали друг друга, смешивая немецкие и русские слова, при помощи жестов, а если не хватало слов, то открытыми детскими улыбками.
В праздничные дни или в редкие выходные мы собирались семьями и вместе выходили гулять в город или по ближайшим окрестностям, рассматривая местные достопримечательности. Просто гуляли по лесам или лесопаркам, которые и лесом язык назвать не поворачивался. Непривычно было видеть стройные ряды сосен или елей, по-военному стоящих ровными рядами и шеренгами, под которыми не было ничего, кроме опавшей хвои и редких муравьиных куч. Даже опавших сучьев не было. Спрятаться в таком «лесу» было совершенно невозможно. Деревья стояли строго в четырех метрах одно от другого и были точно выровнены, как по линеечке, даже по диагонали. Любого человека или животное там можно было увидеть километра за два совершенно свободно. Так мы однажды, гуляя всей семьей, увидели оленей. Красивых животных было четверо. Один большой, с ветвистыми рогами, стоял чуть впереди остальных, высоко подняв голову. За ним стоял олень поменьше, наверное, самочка, а к ней прижимались два маленьких олененка. До них было метров двести. Они стояли и смотрели в нашу сторону, а когда я заорал:
– Смотрите! Олени! – все их семейство, одновременно развернувшись, неторопливо удалилось за ближайший пригорок.