– Какого?.. – выругнулся он, осознав, что прикован наручниками к батарее.
Эдвард, который, как был в одежде, так и задремал, разбуженный громыханиями наручников о батарею, вскочил с кровати столь резво, что с минуту перед глазами мазали тёмные пятна.
За окном ещё толком не рассвело. Во всю горел ночник, но в оттенках, окрасивших пространство комнаты, ощущалось блеклое, стылое, но все-таки утро понедельника.
Ацель был заперт в соседней комнате, где Эдвард хранил всякую всячину. Юноша мечтал обустроить там себе что-то вроде домашней музыкальной студии, но его идея давно растворилось в небытие. Помещение оставалось бесхозным, а пыль здесь обволокла каждый сантиметр, что добавляло пыточной эстетики для чистоплюя Ацеля.
– И как это понимать? – насел пришелец на вошедшего Эдварда с обвинениями. – Освободи меня!
– Прости, но не могу!
Эдвард нашёл большую коробку с журналами о супергероях, которые когда-то коллекционировал, пододвинул её к окну, и уместился на неё сверху как на стул.
– Почему я в наручниках?
– Потому что ты преступник, а преступники должны быть в наручниках.
– Где ты их вообще достал?! И почему они… розовые?
Эдвард убрал волосы за ухо, неловко вздыхая:
– Это наручники миссис Уоткинс. Даже знать не хочу, откуда они у нее!
– Я так понимаю переубеждать тебя в том, что я не злодей – смысла нету?
– Верно. – Эдвард опер голову на кулак, щурясь, будто его одолевала сильнейшая мигрень. – Ты убил профессора Нортона. И угрожал мисс Феннис.
Ацель отмолчался, что заставило Эдварда выпустить раздосадованный вздох.
– Признаешь свою вину?
– Это тебя твои новые друзья попросили устроить мне допрос? – язвительно хмыкнул пришелец, повиснув на наручниках, точно убитый.
– Да, но я сам заинтересован в том, чтобы узнать правду.
– Хм, тогда готовь пыточные инструменты, Эдвард.
– Это ещё зачем?
– Затем, что я скажу тебе правду только под пытками. Что, Эдвард? – сверкнул мерзкой усмешкой Ацель. – Первый раз? Ну ничего-ничего, рано или поздно все через это проходят.
– Ну у тебя и шуточки, конечно, – не оценил юмора тот. – Как думаешь, почему ты в моём доме?
– Потому что на тебя свалили всю грязную работу, а ты по доброте душевной не смог сказать «нет»?
Эдвард понимал, что все высказывания Ацеля – замаскированная под сарказм голая ярость. Потому на вопрос он ответил серьёзно – специально, чтобы не проминаться под злословные речи, призванные задеть его за живое: