Его слова прозвучали так просто, что я на мгновение забыл о раздражении.
– Она задела тебя, правда? – продолжил он.
Я замер, но решил не отрицать.
– Да.
– Чем?
– Она говорит так, будто знает меня. Будто понимает, через что я прошёл.
Олег кивнул, его лицо стало серьёзнее.
– И это плохо?
– Не знаю. Я просто не хочу, чтобы кто-то копался в моей жизни.
– А может, она не копается? Может, она просто хочет помочь?
Я замолчал. Олег продолжал:
– Люди не всегда хотят причинить нам боль, даже если задевают за живое. Иногда они видят то, что мы сами боимся признать.
– И что я должен сделать? – спросил я, чувствуя, как гнев смешивается с растерянностью.
– Решить, будешь ли ты прятаться дальше или откроешь дверь.
Его слова застряли во мне, как и её. Я знал, что он прав. Снова посмотрел на пустой столик у окна.
– Ты думаешь, она вернётся? – спросил я неожиданно для самого себя.
Олег усмехнулся.
– Если ей это нужно, она вернётся.
Я ничего не ответил. В голове возникло странное ощущение: будто я стоял на краю чего-то большого, чего-то нового. И я понятия не имел, готов ли я сделать шаг. Ночь окончательно накрыла город. За окнами мелькали редкие фары машин. Свет от уличных фонарей ложился мягкими полосами на кафельный пол кафе. Олег ушёл, пожелав мне доброй ночи и бросив напоследок:
– Найди время для себя.
Эти слова эхом прозвучали в пустом помещении. Впервые за долгое время я остался совсем один. Но это тихое одиночество, которое обычно приносило мне странное успокоение, сегодня давило на грудь.
Я снова посмотрел на столик у окна. Его пустота будто отражала мою собственную. Я ненавидел это чувство, ненавидел, что её присутствие разбудило то, что я годами старался забыть.
В детстве я сидел в своей комнате после очередного скандала. Мне тогда было десять, и я уже знал, каково это – бояться того, что должно быть безопасным. Отец тогда громко кричал на маму в другой комнате. Я сжимался в углу, закрывая уши руками, надеясь, что всё прекратится. Тогда я пообещал себе, что больше никогда не позволю никому проникнуть внутрь. Никто не увидит меня настоящего. Никто не сможет сделать мне больно. Но теперь… Теперь появилась она. И её взгляд, слова, лёгкая усмешка казались слишком близкими.
– Ты же хотел этого, да? – вдруг произнёс я вслух, обращаясь к пустому кафе.