На то и ночь, что разговоров никто не разговаривает. Мужик в камуфляже отказался от постели, любезно предложенной Клавой.
– Мне выходить рано утром! – пояснил он. – Перекантуемся. Не графья.
– Было бы предложено, – пожала плечами Клава. – Спокойной ночи.
Молодые парни и рыбак уснули сразу же, как только поезд тронулся. А вот мужик с выколотыми на пальцах перстнями посидел немного за столиком, положив голову на руки. И вырвался из груди мужика почти не слышный для человеческих ушей (во время движения поезда) утробный стон.
– М-м-мм…
Ангелу поезда №Ч/Я001 была вполне очевидна его причина. Дело в том, что вместе с мужиком в вагон пробрались (просочились, нарисовались и даже материализовались) двенадцать злобных духов.
Проще говоря – двенадцать злобных чёртиков зеленоватого оттенка.
И вот эти-то чёртики и досаждали мужику. То один повиснет у него на ноге, то другой лезет ему под руку, то сразу несколько забираются бедняге прямо на голову и скачут с головы на плечи, с плеч на голову и обратно.
При этом они ещё и шептали бедняге на ухо матерные слова. И приглашали выпить.
– Пошли, твою мать, накатим!
– Пошли, примем!
– По три булька! По три булька, буль-буль-буль!
– Душа, примешь? Подвинься…, а то оболью! Ха-хаха!
– Наливай…, не зевай!
Мужик не обращал на них внимания. Вернее, сдерживался, как мог. Но иногда и лягался. Да что толку – воздух лягать.
Надо здесь отметить, что раньше мужику было ещё тяжелее.
Раньше, стоило мужику выпить, как они начинали дёргать его за руки и посылать «на подвиги»:
– Иди, морду этому гаду набей! Он, сука, тебя не уважает!
– Иди, витрину разбей! Повеселимся…!
– Иди, пни мента!
– И фуражку у него…, забери!
Ну, и так далее.
Достали мужика. «Уважения достойно, как он держится» – подумал Алиил, глядя на это безобразие.
Дело в том, что лет пять назад мужик здорово зашибал. Пил, иногда беспробудно. Тому имелись свои причины, как он считал. А потом он вообще перестал что-либо считать и однажды допился до белой горячки.
Вот тогда и явились перед его глазами двенадцать злобных чертей зеленоватого оттенка. Стал он их, естественно, ловить.
И увезли мужика в психушку. Тоже – естественно. Вылечили. Но.
Как только вернулся он домой, понял: хоть он и остался, в конце концов, в своём уме и в твёрдой, как говорится, памяти, а двенадцать злобных чертей зеленоватого оттенка при нём задержались. Продолжает он их видеть. И даже слышать.