Нужно повесить в дверной проём брезентовую штору, чтобы мороз не лез, когда дверь отрывается, подумал я и вылил сахарную воду из стакана в помойное ведро под умывальником. Давно у меня на душе не было так паршиво.
Я вышел на крыльцо и посмотрел Возлюбленному в след. Он шёл медленно, нелепо размахивая руками, высоко и неуклюже поднимая ноги, словно боясь повредить свежевыпавший снег.
Он был страшен как смерть, этот Женька Возлюбленный. Он был плохо одет. От него пахло сырым подвалом и немытым телом. Он возбуждал щемящее чувство вины, от которого хотелось вылезти из собственной шкуры. Хотя в том, что он стал таким, виноват только он, а никак не общество, и уж ни в коем случае не я. Если бы он попросил у меня денег, или хотя бы съел весь пакет сушек, это чувство вины, может, и не взяло бы меня за горло. Но он просто закрыл за собой дверь – аккуратно и быстро, чтобы в моё жилище не проник холодный воздух. И как это ни смешно, я почувствовал себя лично ответственным за его разбитую морду, отбитые почки, и то, что он чудом не замёрз в кустах, потеряв сознание.
– Эй! – крикнул я Женьке. Он не понял, что это ему, и продолжал шагать, высоко поднимая ноги.
– Возлюбленный! – заорал я, и это слово странно прозвучало в пустом, заснеженном школьном дворе.
Женька застыл на секунду и резко обернулся.
– Куда ты шагаешь? – крикнул я, злясь на себя. – Ворота там. Ключ у меня.
– Да я перелезу, – махнул рукой-лопатой Женька. – Чего тебе бегать?
– Ходи сюда, – приказал я, и Женька потрусил ко мне, высоко задирая ноги в кирзовых сапогах.
– Ты бы, брат, зад не морозил, мне этот забор перемахнуть как два пальца … обплевать, – запыхавшись, сообщил он мне радостно.
– У тебя же почки отбиты и ноги болят, – буркнул я и пошёл зачем-то к воротам, хотя ключей у меня с собой не было.
– Да ух ты господи, справился бы, – бежал за мной Женька вприпрыжку.
Мы подошли к воротам.
– Ключи забыл, – хлопнул я себя по карманам и пошёл обратно в сарай.
Женька попрыгал за мной.
– Да через забор я, чего ноги топтать…
В сарае я взял ключ от ворот, положил его в карман, но никуда не пошёл, а сел на лежак. В конце концов, подумал я, я в этом сарае только ночую. Ну, иногда между уроками прибегаю сюда, чтобы попить кофе или чай – уж больно они в столовой паршивые.
– Знаешь, – сказал я Женьке, – я в этом сарае только ночую. Иногда кофе пью днём. Куда ты попрёшься с такой рожей? Оставайся.