– А зачем? – спросила она.
Глупо было надеяться, что учительница музыки и рисования знает то, чего не знает Женька Возлюбленный. Ничего не ответив, я вышел из учительской. Если честно, я боялся нахамить Марине. Марина не виновата в том, что она смазливая блондинка, а у меня стойкая аллергия на смазливых блондинок. Вот только Беда этому не верит.
В пустынном коридоре меня осенило, что за бутылкой, судя по тому, как она любовно изготовлена, должен кто-то прийти. Идея посидеть в засаде мне не понравилась, но, похоже, это был единственный способ установить хозяина загадочного устройства. Я направился к туалету, размышляя о том, явится изобретатель за своим шедевром или нет. Я так погрузился в проблему, что поймал себя на том, что бормочу под нос как городской сумасшедший. В конце концов, я решил: это глупость – сидеть в засаде, да ещё во время урока, и зашёл в сортир по прямому назначению.
Когда я собирался выйти из кабинки, скрипнула дверь. Я понял, что в туалет зашёл кто-то ещё. Я вскочил на унитаз, чтобы внизу, из-за перегородки не было видно моих ног, и проклял свою инициативу по поводу добротного ремонта школьных туалетов: в пластиковой кабинке и мечтать не приходилось о щелях, у меня не было ни малейшего шанса подсмотреть, кто это зашёл, и что он будет делать.
Их было двое.
– Ну, – сказал один голосом Игоря Грибанова из мужского одиннадцатого «в» класса, – давай!
– Слушай, – кому принадлежал второй голос, я не смог определить, средненький такой был голосок – никакой, – ты это, подожди до завтра, завтра всё сразу принесу.
– Сколько ждать-то можно? В долг не дам.
– У меня аванс завтра, я в хлебном киоске ящики таскаю.
– В долг не дам.
– Может, это возьмёшь?
– Откуда у тебя?
– Нашёл.
– Ладно, давай.
Они зашуршали чем-то. Я подскочил на унитазе в полный рост, чтобы поверх перегородки увидеть, чем они там обмениваются, но опоздал. Грибанов уже выходил из туалета, я видел только его крупную руку на ручке двери, сильное плечо и светлый затылок. Грибанов был одним из первых, кого я зачислил в мужской класс. Его мать оказалась самой настырной, самой энергичной, и самой платёжеспособной из родительниц. Она перечислила на расчётный счёт столько спонсорских денег, что Ильич, довольно потирая ручки, сказал: «Давай, Петька-Глеб, набирай свой пацанячий класс, а там посмотрим, что с ним делать».