– Записывай, – не задавая никаких вопросов, продиктовала, – и сразу проверь.
Бодрая мелодия звонка прорезала тишину ночи.
– Тише, тише. Есть, – Макс тихо засмеялся. – Теперь ты от меня не скроешься, найду.
Лия юркнула в здание, остановилась, прижала холодные ладони к щекам и ощутила их жар.
«Что это было, – подумала, – неужели это то, о чем читали и шептались? И что теперь?»
В комнату заходить не стала, пристроилась ближе к лампочке в коридоре, смотрела на экран и вспоминала, зачем нужно открывать телефон:
«Мне нужно позвонить? Посмотреть? Ах, да. Сообщение от мамы. Как некстати», – решительно нажала иконку вызова:
– Ты что себе думаешь? – мамин шепот появился уже после второго сигнала вызова, – ведь договаривались.
– Мам, подожди, понимаешь, – и решительно, – мам, я его нашла.
– Кого его?
– Ну, помнишь, ты рассказывала, что я почувствую, когда встречу его. Ну, помнишь. Все так и было.
– Дочка, девочка моя, – Ора помолчала, – ты уверена?
– Ма-а-а, я не знаю. Или точно знаю. И вообще знаю-не знаю, какое это имеет значение, – тишина в трубке.
– Так Лия, успокойся. Приедешь – расскажешь. До завтра уже всего-ничего, – мама поменяла тему, – папа волнуется. Говорит, что тревожит его что-то.
– Все хорошо, – было понятно, что мысли Лии где-то далеко-далеко.
– Да уж, – в мамином голосе послышалась насмешка.
– Завтра приеду, все расскажу. Поздно уже. Папу обнимай и целуй.
– Что делать с папой, я знаю, – Ора засмеялась, – привет передам. До завтра, попрыгунья. Уже начали ждать.
«Лия, вставай, ну вставай же», – голос Гилы звучал издалека, прерывая разговор с Максом. Она только-только начала рассказывать, как ей нравится его слушать, смотреть в эти спокойные и ласковые глаза, ощущать рядом тепло его тела. Было совсем неважно, о чем он говорил, она не понимала смысла сказанного, слышала лишь голос, лишь бы говорил, говорил, говорил.
«Ну, пожалуйста, скажи еще что-нибудь», – проворчала, перевернулась на другой бок и свернулась клубочком.
– Сейчас я тебе скажу, – Гила начинала сердиться, – всю ночь где-то пропадала, потом ворочалась, спать не давала, а теперь: «Скажи еще что-нибудь». Вставай, соня.
Подруга продолжала трясти Лию. И только когда пощекотала ее, та пришла в себя. С трудом поднялась и всклокоченная, с закрытыми глазами, побрела к умывальнику. Вдруг задумчиво остановилась, и будто вспомнив нечто важное, резко повернулась и решительно, нет, не побежала, рванула в душевую. Минут через десять, уже пришедшая в себя Лия, набирала на поднос все, что могла предложить столовая голодной молодежи. Молча подсела к Гиле, молча начала есть и вдруг бросила ложку.