От пленительных, полных очарования грёз об утраченном прошлом его оторвал и вернул к мрачной действительности резкий сухой кашель, раздавшийся за спиной. Повернувшись на звук, он всмотрелся в мертвенно бледное лицо Человека-Инуита[7]. Тот лежал под ворохом прокисших шкур, которые удалось подобрать на берегу после злополучного шторма. Да, совсем плох: два дня как он уже не приходит в себя. Не помогали ни отвары, которые они для него готовили из собранных трав этой скупой холодной земли, ни те жалкие капли мясного бульона, которые удавалось влить ему в рот: злой корень болезни всё крепче прорастал в теле несчастного, отбирая последние силы. Человек исхудал, осунулся, кожа его сморщилась, приобретя какой-то безжизненный пепельно-серый цвет, под глазами залегли глубокие тени. А они, как ни старались, ничем не могли ему помочь: не действовали даже молитвы, обращённые к Высшим божествам – хозяева жизни оставались глухи к их просьбам. Наверное, так и должно было быть. Это чужая земля, значит, и боги здесь другие, и до своих, привычных, обитающих совсем в другом месте, им никогда не докричаться. А чужие боги были немы: не было от них никакой помощи.
Он встал с ложа, прошёлся, пригнув голову, по земляному полу, остановился у очага. Хотел было разжечь огонь, но обнаружил, что закончились дрова. Придётся сначала прогуляться вдоль залива и пособирать плавник, благо его здесь в избытке. Ничего не поделаешь. Он с опаской и отвращением покосился на вход, откуда проглядывал серый свет и задувал холодный ветер, зябко передёрнул плечами. Поднялся, подвязал волосы налобной повязкой и, скрипнув зубами, решительно шагнул к выходу. Едва отодвинул полог, как жгучий порыв солёного ветра ударил по щекам, заставив прищуриться. Втиснув голову поглубже в меховую парку, он сбежал вниз по сыпучему откосу, на котором находилось жилище, очутился на неширокой полосе глинистого пляжа, усыпанного мелким синеватым щебнем.
По заливу гуляли пенистые валы, ударяя в торчащие из воды тёмные камни. Ветер подхватывал ледяные брызги и кидал их на берег. Он пошёл вдоль влажной черты, которую оставляли набегавшие волны, к выпиравшему горбом далёкому мысу на южной стороне залива. Вокруг никого не было. Только низкие дождевые тучи, грозный океан и пустая неприветливая равнина, полого поднимавшаяся к западным увалам. Да ещё этот пронизывающий ветер.