. Мне никогда не приходилось видеть более печальный пейзаж. Ни суровое побережье Ледовитого океана, ни тундра, ни море не оставляли во мне такого впечатления безнадёжности и уныния, как Джугджурский хребет. Хотелось скорее пройти, не видеть его. «Не потому ли у местных эвенков живёт недобрая молва про Джугджур?» – размышлял я, вспоминая разговор в райисполкоме.
Дорога, по которой мы ехали, местами терялась в кривунах реки, но Афанасий с удивительной точностью помнил все свороты. Мы ехали наверняка.
Над нами всё выше поднимались туполобые горные вершины, отбеленные убежавшим к горизонту солнцем. Долина постепенно сужалась и у высоких гор раздвоилась глубокими ущельями. Караван свернул влево. День кончился. Всё чаще доносился окрик Афанасия, подбадривающего уставших оленей.
Уже стемнело, когда упряжки с ходу выскочили на высокий борт реки. Здесь предполагалась ночёвка. До перевала оставалось недалеко, а до Алгычанского пика – день езды. Мы сразу принялись за устройство лагеря.
На поляне всюду виднелись следы давнишних таборов и множество пней от срубленных деревьев. Видимо, с давних времён эвенки пользуются этим единственным перевалом через Джугджур, доступным для нарт.
Проводников что-то беспокоило. Отпустив оленей, они с тревогой посматривали на чистое, будто вымерзшее насквозь, небо и о чём-то совещались. Затем они наготовили бересты, сушника, дров, всё сложили рядом с палаткой, как нужно для костра, но не подожгли.
– Для чего это вам? – спросил я Афанасия.
– Хо… Джугджур – дорога лешего, худой. Может, завтра назад придём, костёр зажигать сразу будем. Эвенки постоянно так делают.
– Что ты, что ты! Назад не вернёмся – пешком, но уйдём дальше, – вмешался в разговор Василий Николаевич.
Афанасий бросил на него спокойный взгляд.
– Люди глаза большой, а что завтра будет, не видит, – отвечал он эвенкийской поговоркой.
За скалой давно погасла заря. Тёмно-синим лоскутом растянулось над лагерем звёздное небо. Уже давно ночь. Мы не спим. Олени бесшумно бродят по склону горы, откапывают из-под снега ягель.
– Завтра надо непременно добраться до палатки, – проговорил Василий Николаевич, выбрасывая ложкой из котла пену мясного навара.
– Славно было бы застать их у себя, только не верится, чтобы Трофим заблудился. Это ведь горы, тут поднимись на любую вершину – и всё как на ладони. Что-то другое с ними случилось.