Я с этим днём до мелочи согласен.
Не то чтоб с этой жизнью – с этим днём.
В дымину пьян седой алкаш Карасик.
И мы за голубятней тоже пьём.
Начало марта. Двор уже бесснежен.
Своих ребят я знаю целый век.
Но чудится: любой меня зарежет,
а тот, что справа, тот – не человек.
Нет, вовсе не маньяки, не бандиты.
При них, что наболело, можно вслух.
Но чудится: вот-вот в стакан налитый
опустится неспешный птичий пух.
И будто бы – чем ближе пух, тем хуже,
и будто бы – за ним придёт война,
и кто-то чёрный вырвется наружу
из тех, с кем выпил я сейчас вина.
Ну, а пока день подлинно прекрасен.
Пройдёт ли миг, пройдёт ли сотня лет.
Блаженствует расхристанный Карасик.
Двор, голубятня, воздух, солнца свет…
Пух, падая, на месте остаётся.
Пока мы здесь, мы злу не по зубам.
А тот, что справа, щурится от солнца,
и улыбается летящим голубям.