За ужином, когда мы уселись за свой столик, Марина отошла и скоро вернулась с женщиной лет пятидесяти. Дама была невысокой, стройной для своих лет, европейской внешности, с некоторым налетом черт азиатки. Этот налет был столь тонок, органичен, словно талантливый художник, изобразив красавицу, решил добавить шарма и слегка поправил разрез глаз, форму головы, добавив к лицу европейской дамы чуток скуластости. А, вероятно, еще раз внимательно оглядев созданный образ, наложил тень на кожу лица, показывая, что и здесь присутствуют следы ветров и палящего солнца далеких степей Азии.
− Сельма, − представила жена свою новую приятельницу, а дама мило улыбнулась.
− Очень приятно, Сельма. Какое у вас необычное имя для русской из Сибири, − искренне подивился я, отметив, что отмеченная азиатчина не очень сочетается с именем, скорее скандинавским, нордическим.
− О, моя личная история, история моей семьи настолько сложна, что можно говорить о том, что я конечно сибирячка, но кровей во мне намешано волею судьбы множество. Русской крови, кстати, во мне только четверть, если считать по маме и папе. А имя мое мне дал папа в память о своих близких, погибших именно на этой реке в далекие годы войны.
− Как же так? Войны?
− Да. Я работаю в университете на историческом факультете. Занялась исследованиями гражданской войны в Сибири и для меня открылись малоизвестные факты. Многое мне стало более понятно и о истории моей семьи. Я приехала поклониться тем, кто остался здесь навсегда, увидеть здешние суровые места, могилки и помянуть людей, жизнью которых распорядились легко и бездушно, словно просыпали на землю крупу и, махнув рукой, не стали ее собирать – упало, и ладно, – пропало. Мое появление на свет белый так же случай, который из-за жестоких событий той поры мог и не случиться и даже невероятно, что это произошло.
Вечерами, прогуливаясь с Сельмой, мы слушали ее полный волнения и горечи рассказ. Каждый раз, когда теплоход останавливался на пути у селений на берегу реки, мы могли видеть с воды часовни, полузаброшенные кладбища и мемориалы в память о той «просыпанной властью крупе», − людях, жизнью которых распорядились жестоко, преднамеренно обрекая на гибель.
История эта развернулась перед нами полотном вселенского размаха на просторах огромной замороженной северной территории: все в этих бескрайних пространствах величественно, − и течение рек на тысячи километров, через бескрайнюю тайгу, болота и вечную мерзлоту, и подпирающий мерзлую землю с севера океан, укрытый льдами; безмерно велики и беды, которые могут создать люди, верша по своему разумению, исторические процессы, и конечно война, отразившаяся на судьбах всех нас, − так или иначе.