Скоро два помощника и товарища корнета уже таскали друг друга за грудки, не поделив одну из санитарок по имени Серафима. Та ужасно стеснялась, от выпивки отказывалась и теперь смотрела со страхом в неумении, как ее делят два пьяных бородатых мужчины. А те сцепились не на шутку, потолкавшись в избе, выскочили на мороз и уже скоро один из них полетел с крылечка в снег, сбитый с ног. Второй, пылкий претендент на женщину, спотыкаясь, взялся догонять соперника, а настигнув, уронил в снег и принялся мутузить сапожищем.
Дерущихся растащили со смехом. Каждому на голову насыпали снега и заставили мириться. Теперь, когда вернулись в избу к столу, оба мужика рядом сидели на лавке мокрые, с бордовыми от гнева лицами и один прикладывал лед ко лбу, на котором вылезла и посинела шишка, а второй, морщась, вытирал кровь тряпицей, обильно выступившую из разбитого носа и лопнувшей от удара губы.
А Серафима сидела в сторонке, ежилась и продолжала с испугом смотреть на мужчин, одному из которых она должна нынче принадлежать.
Вторая сестричка по имени Маша, которой нынче повезло больше, сидела пока невостребованная. Внешность ее и правда подкачала: худоба, совершенно казалось плоская грудь и конопатое лицо с короткой стрижкой, вздернутый носик и небольшие испуганные глаза пока никого из мужчин не очаровали. Она сидела, словно обомлела, и было не сразу понятно, радуется она своей невостребованности или несколько огорчена.
Корнет Коробейников скоро был пьян, охмелев и от самогона, и от внимания красивой грузинки. Наскоро, − в три полных граненых стопки удовлетворив потребность расстроенного алкоголизмом организма, окончательно «осмелев», корнет без церемоний потащил Софью за собой. Та, немного выпив и разрумянившись, смело взялась играть роль увлеченной корнетом дамы и, обнявшись, под усмешки собравшихся, молодые, довольные друг другом ушли в соседнюю комнату и плотно закрыли дверь.
Николаев, отметив, что праздник пора сворачивать, на правах старшего воинского начальника приказал всем завершать застолье и попросил определить его на постой. На выходе из прокуренной горницы в сенцы, накинув полушубок и папаху, Николаев остановился и глянул на рыженькую Машу, что сидела и ждала терпеливо исхода застолья и нечаянно возникших смотрин. Николаев жестом подозвал девушку к себе и, наклонившись к ней, шепнул на ушко, чтобы она шла за ним. Маша вспыхнула лицом, запылало и ушко под горячим дыханием поручика, и даже не смея поднять глаз, подчинилась и, одев наспех шинельку, намотав на голову платок, подпоясала себя ремешком и вышла за Николаевым. Сопровождающий, − местный, из отряда привел Николаева и медсестру к небольшому дому, над которым вился дымок из трубы.