Место это имело дурную славу, и в народе издавна была приметой беды. Много рыбаков погибло в водоворотах у скалы. Сельчане знали, что сближаться с утесом было смертельно опасно: лодки тянула к каменной тверди неведомая сила, а если зазевался, упустил момент, когда нужно грести изо всех сил от скалы к центру реки, то скоро лодку тянула к стенке скалистого берега сила неуемная. У самой скалы, нависающей над водой карнизом, водоворот переворачивал суденышко, и рыбаки оказывались в воде. Выбраться на берег не было возможности, а выплыть из губительной воронки, мало кому удавалось, а утопленников находили редко, − все забирала неистовая сила реки.
Когда взялись строить железную дорогу по левому берегу Ангары, пришлось проходчикам пробить скалу, и тут-то выяснилось, что в глубине скального массива имеются обширные карсты и трещины. Река, овладев подземными пустотами, образует неистовое подводное течение, которое уходит в глубину и неведомо где заканчивается. Именно это объяснило, от чего затягивало в провал и людей, и плывущие в половодье деревья, мусор. Стали понятны причины, но проклятия скалы это не отменило.
Зимой близ страшной скалы в образе рвущейся ввысь птицы всегда образуется зажор и наледь от неспокойной беснующейся речной воды. Лед в зажоре тонок, как слюда, и присыпан снежком, так что не видно совсем это гибельное место, особо на закате и в сумерках.
Потрепанный в боях отряд казаков поспешал на усталых конях: подремывали в седлах замерзшие усталые, все в инее и снегу бойцы и сбились с пути, − взял правее основной набитой уже тысячами ног ледяной дороги, и с ходу влетел в зажор. Ухнули в стылую воду сразу передние ряды скачущих, за ними остальные, не успев очнуться от дремы, понять реалии грянувшей трагедии, и только последние, запоздавшие успели спохватиться, придержать коней и отвернуть, уйти в сторонку на прочный лед.
Довелось спасшимся казакам видеть, как погибали их боевые товарищи, но не на минах в Галиции, не в стремительной атаке лавой на редуты германцев сквозь свинцовый град, а уходили под лед на своей реке, вопя, в отчаянии, и матерясь. Лошади, ухнув в полынью, голосили, протестуя. Длилось дело недолго, − уже через пару минут открывшаяся подо льдом вода была чиста, полынья наполнена стремительным потоком, и только парила, поглотив живые души рабов божьих.