Я ухмыльнулась.
– За столько лет знакомства ты так и не понял, что закон для меня все? Это истина и справедливость, и никакие деньги не заставят меня поменять своего решения. Я лишь раз изменила своим принципам и то, ради тебя.
Я тыкнула в его грудь пальцем, после чего Вилсон поднял на меня виноватые глаза и вздохнул.
Он – мой хороший друг и сержант полиции, идущий уже второй год на повышение. Он часто заглядывает ко мне, поскольку большинство подозреваемых в качестве защитника хотят видеть меня. Я либо отказываю, либо соглашаюсь. Середины, где я раздумываю, попросту нет.
Я до жути рациональный человек, когда Вилсон немного мнительный. Не понимаю, как наша дружба до сих пор сохраняется вот уже два года спустя, как я начала работать адвокатом после долгого обучения.
Он проводил мне экскурсию в отделе, когда я впервые пришла туда, чтобы встретиться с клиентом. После чего мы обменялись номерами на всякий случай. Когда Вилсон понял, насколько блестяще я справляюсь со своей работой, он стал для меня вроде бы проводником к подозреваемым. Первый год он рекомендовал меня всем. Сейчас же приходит, потому что хотят видеть меня сами.
Действительно лучшими друзьями мы стали, когда Вилсон обратился ко мне совершенно отчаянный и практически стоял передо мной на коленях. Помощь теперь требовалась ему. Но эта помощь предполагала нарушение своих собственных принципов, что для меня удар под дых. Для меня это недопустимо. До сих пор порой размышляю, когда Вилсон сумел стать для меня важным человеком, если я пошла на поводу его мольбы.
– Ладно, я спешу, – решила я как можно скорее замять свои слова.
Еще моя особенность по отношению к Вилсону – я стараюсь не обидеть его своими словами, хотя это плохо получается, ведь я неудержима, а если сделала это, то жалею.
– Что-то случилось? – поинтересовался он с тревожным видом.
Я взъерошила волосы на макушке и смахнула их за спину. Тяжело вздохнув, я прикусила нижнюю губу, не находя сил и желания выдвигать свои откровения в тяжелый для меня день.
Вилсон, кажется, все понял по выражению моего лица. Оно потерянное, уставшее и сердитое.
– Точно. Сегодня же…
– Десятое июля, – перебила я его, показывая, что не желаю углубляться в эту тему.
– Может мне тебя подвести?
– Нет, не нужно. Я сама справлюсь, – резко отбросила я его помощь и захлопнула дверь в кабинет, закрывая ее на ключ.