"Это касается только пригодности почвы для жизни человека, к вашему запросу этот раздел не подходит".
"Но, все-таки…", – попытался возразить Ванолли, но не успел договорить.
"Всё!" – скомандовал Харлачев: "Вопрос закрыт, ничего копать здесь мы не будем. Этим займутся следующие миссии на основе ваших данных. Уверен, что их ценность принесет вам мировую известность и высокую вероятность попадания в состав будущих экипажей". Ванолли сник, он понимал, что добиться попадания в следующий состав практически невозможно. Но ведь не из-за мировой же известности он хотел увидеть, что там внизу. Как же Харлачев отказывается от возможности узнать как жили их предки миллиарды лет назад? Он не мог этого понять. Но сделать ничего было нельзя, последнее слово оставалось за капитаном и спорить было бесполезно.
В душе Харлачева происходило нечто странное. Когда он готовился к полету в качестве командира космолета, отправленного с форпоста человеческой цивилизации, он ощущал огромную важность своего дела и гордость за достижения жителей Херазеры. Сейчас же эти ощущения куда-то испарились. Он почувствовал как всё, что происходит и происходило всю его жизнь там, вдали, почему-то сейчас теряет смысл и значение. Стоя здесь, на Земле, он ощущал какую-то сильную тоску от нежелания улетать отсюда и одновременного осознания, что он, скорее всего, никогда сюда больше не вернется. Но Харлачев усилием воли взял себя в руки, отбросил посторонние мысли и вспомнив, что он командир корабля продолжил выполнять свои обязанности. "Профессор", – обратился он к Говорунскому: "Что с атмосферой? Пригодна ли она для незащищенного выхода?"
"О, да!" – с какой-то блаженной улыбкой проговорил тот. "Более чем. Все показатели отличные и я готов первым снять шлем, чтобы это продемонстрировать".
Харлачев проверил показатели, выведенные на монитор профессорского компьютера, они были в норме.
Инструкцией не был предусмотрен порядок выхода на поверхность без скафандров, это решение было оставлено за капитаном. Единственным ограничением было то, что одновременно без скафандров не могли находиться более двух членов экипажа.
"Разрешаю вам снять шлем, профессор", – сказал Харлачев.
Говорунский подрагивающими от волнения пальцами отстегнул шлем, осторожно снял его и вдохнул чистейший воздух, каким до сих пор не дышал никогда. Он стоял с закрытыми глазами, покачиваясь, как пьяный, раздвинув руки в стороны и слегка присев, как будто боясь упасть и наполнял свои легкие родным воздухом Земли.