Проснулся в шесть утра, меня опять повезли куда-то. Мне было безразлично куда. Спать хотелось ежесекундно, очень сильно – каждый шорох раздражал, а кругом было шумно. Я не находил себе покоя так, словно мои нервы был оголены и их щекотали.
У меня была возможность иногда посмотреть фильм, сериал, сыграть в компьютерную игру. Но ощущения были иные, особенно это было заметно по началу. Я не мог успокоиться чтобы настроиться на такой медленный приём информации, как мы видим в кино. А когда только начал играть в компьютерную игру, и что-то пошло не так – я заметил что я рычу, утрачивая человечость. Спустя пару месяцев, я стал выходить на прогулку, но прежних ощущений она не вызывала. Сделав несколько метров от дома, я ощутил, что нагрузка на мышцы, создает желание свалиться на асфальт сейчас же. Особенно это ощущалось при подъеме в гору.
Как то в летнюю ночь меня стала душить грязь мыслей, свалившаяся из неоткуда. Тогда я провалился в сон. Во сне был сам Архитектор, жутко пугающий своими способностями к телекинезу. Напугав меня, он все-таки выпустил из сна: из своего жуткого кабинета с движущимися стенами. До сих пор помню его страшный голос, режущий воздух. Помню его жуткий смех. И главное, его способность двигать предметы силой мысли, запирать замки на дверях. Дверь же была возможностью к выходу из осознанного сна. Я иду на его приём в его огромный кабинет. Он влиятелен. Он знает много фокусов. И даже кабинет – пространство, в котором я оказался, все видимое, было управляемо его мыслью. Я хотел призакрыть за собой дверь, но он сам захлопнул её силой мысли. Я присел за приёмный стол к нему, чтобы сказать, то что составляло цель моего визита. Но внезапно я потерял память. Он жутко посмотрел на меня. Я осознал пребывание во сне, может не прекратиться. Он предстал предо мной повелителем Кошмаров. Я не мог покинуть сон без его разрешения. Я стал слышать за стенами кабинета стук пульса. Это пульс моего сердца. Пульс ухудшался, ослабевал. Но Архитектор, все таки выпустил меня и я проснулся. Мне навсегда запомнился его громкий зловещий смех, управляющего над управляемым. Я проснулся. Было летнее утро.
Я верил и ждал когда закончится муки, я снова буду жить. Но мучения продлились. Это не был недуг или какая-то болезнь – это было наказание, кара брошеная на меня от источника абсолютно изолированного от меня. Удар с такого расстояния, что забвение даже не позволяло понимать, что это удар – я большую часть времени понимал это нечтом необходимым, забвение лишало ума.